Неточные совпадения
Но в изложении г. Устрялова заметно отчасти стремление выразить известный взгляд; у него нередко попадаются красноречивые громкие фразы, украшающие простую истину событий; заметен даже в некоторых местах
выбор фактов, так что иногда рассказ его вовсе не сообщает того впечатления, — какое сообщается приложенным в конце
книги документом, на который тут же и ссылается сам историк.
Отец ее, никогда не читавший ничего, кроме «Совершенной поварихи», не мог руководствовать ее в
выборе книг, и Маша, естественным образом, перерыв сочинения всякого рода, остановилась на романах.
Неточные совпадения
Татьяна с ключницей простилась // За воротами. Через день // Уж утром рано вновь явилась // Она в оставленную сень, // И в молчаливом кабинете, // Забыв на время всё на свете, // Осталась наконец одна, // И долго плакала она. // Потом за
книги принялася. // Сперва ей было не до них, // Но показался
выбор их // Ей странен. Чтенью предалася // Татьяна жадною душой; // И ей открылся мир иной.
В область мысли, знания она вступила так же недоверчивым и осторожным шагом, как была осторожна и скупа в симпатиях. Читала она
книги в библиотеке старого дома, сначала от скуки, без
выбора и системы, доставая с полки что попадется, потом из любопытства, наконец некоторые с увлечением.
Татьяна Марковна не совсем была внимательна к богатой библиотеке, доставшейся Райскому,
книги продолжали изводиться в пыли и в прахе старого дома. Из них Марфенька брала изредка кое-какие
книги, без всякого
выбора: как, например, Свифта, Павла и Виргинию, или возьмет Шатобриана, потом Расина, потом роман мадам Жанлис, и
книги берегла, если не больше, то наравне с своими цветами и птицами.
Первая
книга, которую я начал читать по складам, а дочитал до конца уже довольно бегло, был роман польского писателя Коржениовского — произведение талантливое и написанное в хорошем литературном тоне. Никто после этого не руководил
выбором моего чтения, и одно время оно приняло пестрый, случайный, можно даже сказать, авантюристский характер.
Понял истинный смысл
книги Гюисманса только замечательный писатель католического духа Barbey d’Aurevilly, который писал в 1884 году: «После такой
книги автору ничего не остается, кроме
выбора между пистолетом и подножьем Креста».