Что представления Петру разных лиц были делом обыкновенным и что за ними зорко следили приверженцы обеих партий, видно из следующей выписки из письма Шакловитого к Голицыну во
время первого крымского похода: «Сего ж числа, после часов, были у государя у руки новгородцы, которые едут на службу; и как их изволил жаловать государь царь Петр Алексеевич, в то время, подступя, нарочно встав с лавки, Черкасский объявил тихим голосом князь Василья Путятина: прикажи, государь мой, в полку присмотреть, каков он там будет?» (Устрялов, том I, приложение VII, стр. 356).
Но главной причиной их ропота было, вероятно, опасение, что родственники Нарышкиных, забравши себе всю власть, станут их притеснять, как в памятное еще тогда
время первых лет царствования Алексея Михайловича притесняли народ родственники Морозова и Милославского.
Неточные совпадения
В
первом из этих отделений находятся 1) материалы для истории Петра Великого, собранные при жизни его: выписки из подлинного дела о стрелецком бунте 1698 года, дело о мятеже башкирском в 1708 году, документы о бунте булавинском; ведомости о числе войск и орудий в разное
время, о каналах, заводах, фабриках и пр., о действиях в шведскую войну; журналы походов и путешествий Петра Великого и пр.; кроме того — 2) собственноручные черновые бумаги Петра, — его ученические тетради, проекты законов, указов, рескриптов, счеты, письма и пр.
Если дружины русские, составлявшие нестройную громаду, во
время похода умели только грабить и опустошать свою землю наравне с чужой, то, по всей вероятности, не великое добро для земли русской было и от того, что «все части ее были скреплены в одну стройную державу, готовую восстать на врагов по
первому мановению», и пр.
В этом отношении весьма любопытно было бы проследить те влияния, которым подвергался Петр в своем семействе и в обществе приближенных людей во
время своего детства и
первой юности.
Видно, впрочем, что и ратное ученье не слишком удачно шло в
первое время, особенно в артиллерном деле.
Подобные же трагические истории нередко происходили в
первое время и на увеселительных фейерверках, которые любил устраивать Петр.
Вспомним, что и такого человека, как Тиммерман, с трудом могли отыскать для Петра; вспомним, что
первый учитель Петра, Зотов, избранный к нему из подьячих, вероятно, как лучший человек, едва мог научить его грамоте и не мог приучить к орфографии, какая тогда была принята; примем в соображение, что и Карштен Брант был выписан в Россию при Алексее Михайловиче для участия в постройке корабля как для такого дела, к которому способных людей у нас в то
время не находилось.
Первые учители Петра исчезают в скором
времени из его истории, и он не обращает на них внимания, как скоро находит, кем заменить их; только Зотов играет в его близком кругу довольно комическую роль князя-папы.
В
первое же
время он не мог его приписывать ничему иному, кроме злобы и властолюбия своей сестры.
В
первое время недовольство это оставалось, конечно, в пределах личных отношений; потом приняло оно и более обширные размеры, послуживши
первым шагом к преобразовательной деятельности.
В следующей статье мы постараемся представить очерк
первого времени самостоятельной деятельности Петра, его
первые, еще не широкие и не совсем верные шаги на поприще преобразований, до 1700 года, на котором пока прерывается повествование г. Устрялова.
Начнем с отношений Петра к иноземцам в
первое время его правления.
Вообще в
первое время любовь Петра к иноземцам ограничивалась, кажется, тесным кругом личностей, окружавших его, и не имела в основании своем каких-нибудь дальнейших соображений.
Что в
первое время своего царствования Петр еще не имел определенной решимости вообще касательно образа своих действий, доказывает его бездействие в
первые пять лет правления до азовских походов.
Нельзя сказать, чтобы Петр в это
время вполне уже обнял все отрасли государственного управления, вполне и ясно сознал все, что необходимо было сделать для благоденствия и славы России; но по крайней мере относительно военного дела взгляд Петра значительно уяснился и расширился после
первого азовского похода.
Лучший из послов-дипломатов в
первое время правления Петра, Емельян Украинцев, также был известный взяточник.
Марья Алексевна шмыгала мимо дочери и учителя во
время первой их кадрили; но во время второй она не показывалась подле них, и вся была погружена в хлопоты хозяйки по приготовлению закуски вроде ужина. Кончив эти заботы, она справилась об учителе — учителя уже не было.
Снимая в коридоре свою гороховую шинель, украшенную воротниками разного роста, как носили во
время первого консулата, — он, еще не входя в аудиторию, начинал ровным и бесстрастным (что очень хорошо шло к каменному предмету его) голосом: «Мы заключили прошедшую лекцию, сказав все, что следует, о кремнеземии», потом он садился и продолжал: «о глиноземии…» У него были созданы неизменные рубрики для формулярных списков каждого минерала, от которых он никогда не отступал; случалось, что характеристика иных определялась отрицательно: «Кристаллизация — не кристаллизуется, употребление — никуда не употребляется, польза — вред, приносимый организму…»
Один год пребывания в пансионе Рыхлинского очень изменил и развил меня. Мне уже странно было вспоминать себя во
время первого самостоятельного путешествия. Теперь я отлично изучил весь пустырь, все бурьяны, ближайшие улицы и переулки, дорогу к реке…
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе не будет
времени думать об этом. И как можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в то
время аскетизма; но, с другой стороны, история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с
первого взгляда.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее. Он даже заподозрил в
первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая во
время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
При
первом столкновении с этой действительностью человек не может вытерпеть боли, которою она поражает его; он стонет, простирает руки, жалуется, клянет, но в то же
время еще надеется, что злодейство, быть может, пройдет мимо.