Неточные совпадения
Теперь никого нет во главе дела, но все дружно
и ровно идут к одной цели; каждый писатель проникнут теми
идеями, за которые лет десять тому назад ратовали немногие, лучшие люди; каждый, по мере сил, преследует то зло, против которого прежде возвышалось два-три энергических голоса.
Все проникнуто этим духом,
и, — повторим еще раз, — хотя во внутреннем содержании литература не подвинулась вперед, круг
идей ее не расширился, но круг приверженцев этих
идей значительно увеличился; усвоение их стало тверже
и полнее.
В этом уже немалая заслуга,
и она может сделаться громадною, если распространение
идей добра
и правды будет продолжаться таким же образом
и если интересы, возбужденные литературою, проникнут наконец в массы народа.
Непременно хотят дуализма, хотят делить мир на мыслимое
и являемое, уверяя, что только чистые
идеи имеют настоящую действительность, а все являемое, т. е. видимое, составляет только отражение этих высших
идей.
Пора бы уж бросить такие платонические мечтания
и понять, что хлеб не есть пустой значок, отражение высшей, отвлеченной
идеи жизненной силы, а просто хлеб — объект, который можно съесть.
Пора бы отстать
и от отвлеченных
идей, по которым будто бы образуется жизнь, точно так, как отстали наконец от телеологических мечтаний, бывших в такой моде во времена схоластики.
Нет, по мнению добрых людей, если Волга течет в Каспийское море, так это потому единственно, что она питает особенное, невещественное, идеальное сочувствие к Каспию,
и в силу такой
идеи она должна была непременно дойти именно до Каспия, хотя бы целые Альпы встретились ей на дороге.
[Для того чтобы известная
идея высказалась наконец литературным образом, нужно ей долго, незаметно
и тихо созревать в умах людей, имеющих прямое, непосредственное соотношение с практическою жизнью.]
Не навязывай мы народу заботы о нашем прокормлении
и о всяком нашем удовольствии, так, конечно, мы же были бы в выигрыше: наши просвещенные
идеи быстро распространились бы в массах,
и мы стали бы иметь больше значения, наши труды стали бы ценить выше.
Она избирала всегда возвышенные
идеи, возвышенные личности, далеко выдающиеся из толпы,
и редко спускалась до простого люда.
Но в Риме находим уже не то: там уже развивается односторонняя государственная
идея,
и человек имеет значение только как принадлежность Рима.
Книжная словесность, вынесенная к нам из Византии, старалась, конечно, внести в народ свои
идеи, но, как чуждая народной жизни, она могла только по-своему искажать то, что было живого в народе,
и не в состоянии была, ни проникнуться истинными его нуждами, ни спуститься до степени его понимания.
Оттого-то они
и не проникли в народ, а с тем вместе
и идеи, вставленные в них, распространялись очень слабо.
Книга Курбского первая написана отчасти уже под влиянием западных
идей; ею Россия отпраздновала начало своего избавления от восточного застоя
и узкой односторонности понятий.
В этом отношении уния имела сходство с реформациею: при движении реформационных
идей папы тоже поставлены были в невозможность поддерживать свое значение запрещением народу читать библию, оставлением его в невежестве
и т. п.
У Кошихина уж не те
идеи, что у Курбского: он уже сожалеет
и о грубости семейных отношений,
и о невежестве высшего класса,
и об административных обманах,
и о жестокости пытки,
и об отчуждении России от Европы.
Обыкновенно Петровской реформе делают тот упрек, что, совершивши сближение наше с Европой слишком быстро, Петр не дал установиться у нас на этот счет здравым
и солидным
идеям, а все подражание обратил только к одной форме, к внешности.
Почти все книги такого рода были изданы не частными людьми, а по распоряжению самого же правительства; но самая возможность писать о всяческих предметах, начиная с политических новостей
и оканчивая устройством какой-нибудь лодки, расширила круг
идей литературных
и вызвала на книжную деятельность многих, которые в прежнее время никогда бы о ней
и не подумали.
А Карамзин, если
и имел отчасти это искусство, то единственно для проведения своей главной
идеи о государстве.
Мы даже не хотели проводить своего взгляда по всем явлениям русской литературы; мы сказали только, что любопытно было бы представить ход развития русской литературы с такой точки зрения: как она постепенно сближалась с народом
и действительностью, постепенно избавляясь от исключительного влияния книжников-монополистов
и от призрачных, туманных
идей, насильно навязанных ими литературе.
Пока еще известная
идея находится в умах, пока еще она только должна осуществиться в будущем, тут-то литература
и должна схватить ее, тут-то
и должно начаться литературное обсуждение предмета с разных сторон
и в видах различных интересов.
Но уж когда
идея перешла в дело, сформировалась
и решилась окончательно, тогда литературе нечего делать; разве только один раз (не больше) похвалить то, что сделано.
Неточные совпадения
Мало-помалу, несмотря на протесты,
идея эта до того окрепла в голове ревнивого начальника, что он решился испытать своих подчиненных
и кликнул клич.
Но в том-то именно
и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то время революционными
идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию
и только слегка позволили себе пособолезновать
и попенять на своего более чем странного градоначальника.
Как
и все добрые начальники, бригадир допускал эту последнюю
идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до того вник в нее, что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще последнего.
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании
идеи прямолинейности с
идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную
и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии
и всяких зигзагов
и извилин.
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей
и чувств, которых он не мог передать окружающим,
и теперь он изливал в Степана Аркадьича
и поэтическую радость весны,
и неудачи
и планы хозяйства,
и мысли
и замечания о книгах, которые он читал,
и в особенности
идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых сочинений о хозяйстве.