— Люди московские! — сказал тогда Иоанн, — вы узрите ныне казни и мучения; но
караю злодеев, которые хотели предать врагам государство! Плачуще, предаю телеса их терзанию, яко аз есмь судия, поставленный господом судити народы мои! И несть лицеприятия в суде моем, яко, подобно Аврааму, подъявшему нож на сына, я самых ближних моих на жертву приношу! Да падет же кровь сия на главу врагов моих!
— Люди московские! Ныне вы узрите казни и мучения, но памятуйте, что я
караю злодеев, хотевших извести меня и погубивших покойную царицу и детей моих! С плачем душевным и рыданием внутренним предаю их смерти, яко аз есмь судия, Господом поставленный, судия нелицеприятный! Подобно Аврааму, поднявшему нож на сына, я самых ближних моих приношу на жертву! Да падет же кровь их на их же главу!
Неточные совпадения
Своих кровей я без пощады // Гремящую воздвигнул рать; // Я медны изваял громады, //
Злодеев внешних чтоб
карать. // Тебе велел повиноваться, // С тобою к славе устремляться. // Для пользы всех мне можно все. // Земные недра раздираю, // Металл блестящий извлекаю // На украшение твое.
В отличность знак изобретенный // Ты начал наглости дарить; // В
злодея меч мой изощренный // Ты стал невинности сулить. // Сгружденные полки в защиту // На брань ведешь ли знамениту // За человечество
карать? // В кровавых борешься долинах, // Дабы, упившися в Афинах: // „Ирой!“ — зевав, могли сказать.
— Научить их!.. Легко сказать!.. Точно они не понимают, в какое время мы живем!.. Вон он — этот каторжник и
злодей — чуть не с триумфом носится в Москве!.. Я не ангел смертоносный, посланный богом
карать нечистивцев, и не могу отсечь головы всем негодяям! — Но вскоре же Егор Егорыч почувствовал и раскаяние в своем унынии. — Вздор, — продолжал он восклицать, — правда никогда не отлетает из мира; жало ее можно притупить, но нельзя оторвать; я должен и хочу совершить этот мой последний гражданский подвиг!
— Кто против этого, князь. На то он царь, чтобы
карать и миловать. Только то больно, что не
злодеев казнили, а всё верных слуг государевых: окольничего Адашева (Алексеева брата) с малолетным сыном; трех Сатиных; Ивана Шишкина с женою да с детьми; да еще многих других безвинных.
И решился царь
карать по-прежнему изменников и предавать смерти
злодеев своих, хотя были б их тысячи.