Критику предстоит художественный вопрос, существенно важный для истории нашей литературы, — а он собирается толковать о
забитых людях — предмете даже вовсе не эстетическом».
Мне кажется, трудно лучше характеризовать положение
забитых людей, подобных Голядкину, людей, действительно как будто превращенных в тряпицу и только в грязных складках хранящих остатки чего-то человеческого, неслышного, безответного, но все как-то по временам дающего себя чувствовать.
Неточные совпадения
Но вот в том-то и заслуга художника: он открывает, что слепой-то не совсем слеп; он находит в глупом-то
человеке проблески самого ясного здравого смысла; в
забитом, потерянном, обезличенном
человеке он отыскивает и показывает нам живые, никогда незаглушимые стремления и потребности человеческой природы, вынимает в самой глубине души запрятанный протест личности против внешнего, насильственного давления и представляет его на наш суд и сочувствие.
Господин Прохарчин, как
забитый, запуганный
человек, ясен; о нем и распространяться нечего.
И бывает это вовсе не так редко, как можно предполагать, не зная дела; бывает это тем чаще, что в большинстве случаев
человек, загнанный и
забитый, бывает крайне стеснен и в материальном отношении, а между тем принужден бывает выполнять разные общественные условия.
Так, стало быть, положение этих несчастных,
забитых, униженных и оскорбленных
людей совсем безвыходно? Только им и остается что молчать и терпеть, да, обратившись в грязную ветошку, хранить в самых дальних складках ее свои безответные чувства?
И вот этим-то
людям, имеющим в себе достаточную долю инициативы, полезно вникнуть в положение дела, полезно знать, что большая часть этих
забитых, которых они считали, может быть, пропавшими и умершими нравственно, — все-таки крепко и глубоко, хотя и затаенно даже для себя самих, хранит в себе живую душу и вечное, неисторжимое никакими муками сознание и своего человеческого права на жизнь и счастье.
Эти пароксизмы гордости и тщеславия посещают иногда самых бедных и
забитых людей и, по временам, обращаются у них в раздражительную, неудержимую потребность.
Алексей Петрович думал об отце и в первый раз после многих лет почувствовал, что любил его, несмотря на всю его немудреность. Ему хотелось бы теперь хоть на минуту перенестись в свое детство, в деревню, в маленький домик и приласкаться к этому
забитому человеку, приласкаться просто, по-детски. Захотелось той чистой и простой любви, которую знают только дети да разве очень уж чистые, нетронутые натуры из взрослых.
Мир праху твоему, скромный труженик! Маня, Варя и все женщины, бывшие на похоронах, искренно плакали, быть может оттого, что знали, что этого неинтересного,
забитого человека не любила никогда ни одна женщина. Я хотел сказать на могиле товарища теплое слово, но меня предупредили, что это может не понравиться директору, так как он не любил покойного. После свадьбы это, кажется, первый день, когда у меня не легко на душе…»
Неточные совпадения
Потом он слепо шел правым берегом Мойки к Певческому мосту, видел, как на мост,
забитый людями, ворвались пятеро драгун, как засверкали их шашки, двое из пятерых, сорванные с лошадей, исчезли в черном месиве, толстая лошадь вырвалась на правую сторону реки,
люди стали швырять в нее комьями снега, а она топталась на месте, встряхивая головой; с морды ее падала пена.
Он считал Кумова
человеком по природе недалеким и
забитым обилием впечатлений, непосильных его разуму.
Симон Картинкин был атавистическое произведение крепостного права,
человек забитый, без образования, без принципов, без религии даже. Евфимья была его любовница и жертва наследственности. В ней были заметны все признаки дегенератной личности. Главной же двигательной пружиной преступления была Маслова, представляющая в самых низких его представителях явление декадентства.
Проезжающие по большой орловской дороге молодые чиновники и другие незанятые
люди (купцам, погруженным в свои полосатые перины, не до того) до сих пор еще могут заметить в недальнем расстоянии от большого села Троицкого огромный деревянный дом в два этажа, совершенно заброшенный, с провалившейся крышей и наглухо
забитыми окнами, выдвинутый на самую дорогу.
Но оно и не прошло так: на минуту все, даже сонные и
забитые, отпрянули, испугавшись зловещего голоса. Все были изумлены, большинство оскорблено,
человек десять громко и горячо рукоплескали автору. Толки в гостиных предупредили меры правительства, накликали их. Немецкого происхождения русский патриот Вигель (известный не с лицевой стороны по эпиграмме Пушкина) пустил дело в ход.