Неточные совпадения
Когда опасность прошла, доктор Филатр, дружески развлекавший меня все последнее время перед
тем, как я покинул палату, позаботился приискать мне квартиру и даже нашел женщину для услуг. Я был очень признателен ему,
тем более что окна этой квартиры выходили на море.
Чем больше я говорил с ним о жизни, сплине, путешествиях и впечатлениях,
тем более уяснял сущность и тип своего Несбывшегося.
Убедившись,
что имею дело с действительностью, я отошел и сел на чугунный столб собрать мысли. Они развертывались в такой связи между собой,
что требовался
более мощный пресс воли,
чем тогда мой, чтобы охватить их все — одной, главной мыслью; ее не было. Я смотрел в
тьму, в ее глубокие синие пятна, где мерцали отражения огней рейда. Я ничего не решал, но знал,
что сделаю, и мне это казалось совершенно естественным. Я был уверен в неопределенном и точен среди неизвестности.
— Я почти уверен,
что откажу вам, — сказал Гез, —
тем более что это судно не принадлежит мне. Его владелец — Браун, компания «Арматор и Груз». Прошу вас сойти вниз, где нам будет удобнее говорить.
Однажды он так хватил плотника по уху,
что тот обмер и не мог встать
более часа, только стонал.
Мне показалось,
что из глаза в глаз Геза, когда он умолк, перелетела острая искра удовольствия назвать такую сумасшедшую цифру. Взбешенный, я пристально всмотрелся в него, но не выдал ничем великого своего удивления. Я быстро сообразил,
что это мой козырь. Уплатив Гезу двести фунтов, я мог
более не считать себя обязанным ему ввиду
того, как обдуманно он оценил свою уступчивость.
Мне не хотелось лезть к Гезу, относительно которого следовало, даже в мелочах, держаться настороже,
тем более — с Синкрайтом, сильно не нравящимся мне всей своей повадкой, и я колебался, но, подумав, решил,
что идти все-таки лучше,
чем просить Синкрайта об одолжении принести карту.
— Надеюсь, вас можно убедить, — продолжал Синкрайт, —
тем более что все мы будем очень огорчены.
Чем более я наблюдал окружающее, два раза перейдя прибрежную площадь, прежде
чем окончательно избрал направление,
тем яснее видел,
что карнавал не был искусственным весельем, ни весельем по обязанности или приказу, — горожане были действительно одержимы размахом, какой получила затея, и теперь размах этот бесконечно увлекал их, утоляя, может быть, давно нараставшую жажду всеобщего пестрого оглушения.
Я понял. Должно быть, это понял и Бутлер, видевший у Геза ее совершенно схожий портрет, так как испуганно взглянул на меня. Итак, поразившись, мы продолжали ее не знать. Она этого хотела, стало быть, имела к
тому причины. Пока, среди шума и восклицаний, которыми еще
более ужасали себя все эти ворвавшиеся и содрогнувшиеся люди, я спросил Биче взглядом. «Нет», — сказали ее ясные, строго покойные глаза, и я понял,
что мой вопрос просто нелеп.
Этого было довольно, чтобы я испытал обманный толчок мыслей, как бы бросивших вдруг свет на события утра, и второй, вслед за этим,
более вразумительный,
то есть — сознание,
что желание Бутлера скрыть тайный провоз яда ничего не объясняет в смысле убийства и ничем не спасает Биче.
— Да, я был там, — сказал я, уже готовясь рассказать ей о своем поступке, но испытал такое же мозговое отвращение к бесцельным словам, какое было в Лиссе, при разговоре со служащим гостиницы «Дувр»,
тем более что я поставил бы и Биче в необходимость затянуть конченый разговор. Следовало сохранить внешность недоразумения, зашедшего дальше,
чем полагали.
Неточные совпадения
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из
тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно.
Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты,
тем более он выиграет. Одет по моде.
И вдруг что-то внутри у него зашипело и зажужжало, и
чем более длилось это таинственное шипение,
тем сильнее и сильнее вертелись и сверкали его глаза.
И начал он обдумывать свое намерение, но
чем больше думал,
тем более запутывался в своих мыслях.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу,
тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.
Масса, с тайными вздохами ломавшая дома свои, с тайными же вздохами закопошилась в воде. Казалось,
что рабочие силы Глупова сделались неистощимыми и
что чем более заявляла себя бесстыжесть притязаний,
тем растяжимее становилась сумма орудий, подлежащих ее эксплуатации.