Неточные совпадения
— Случилась интересная вещь, — ответил я, желая узнать, что
скажут другие. — Когда я играл, я был исключительно поглощен соображениями игры. Как вы знаете, невозможны посторонние рассуждения, если в руках каре. В это время я услышал — сказанные вне или внутри меня —
слова: «Бегущая по волнам». Их произнес незнакомый женский голос. Поэтому мое настроение слетело.
Во время игры Андерсон сидел спиной к дому, лицом к саду; он
сказал, что никого не видел и ничего не слыхал. То же
сказал Филатр, и, так как никто, кроме меня, не слышал никаких
слов, происшествие это осталось замкнутым во мне. На вопросы, как я отнесся к нему, я ответил, что был, правда, взволнован, но теперь лишь стараюсь понять.
Сказав так и предупреждая мои
слова, даже мое молчание, которые, при всей их искренности, должны были только затруднить этот внезапный момент взгляда на открывшееся чужое сердце, — Филатр позвонил и
сказал слуге, чтобы подали экипаж. Не прощаясь окончательно, мы условились, что я сообщу ему о посещении мной Брауна.
Из всей команды он не
сказал никому дурного
слова, а наш брат — что там вилять, — сами знаете, народ пестрый.
— Что же это? —
сказал он. — Я поверил по-настоящему, только когда увидел на корме ваши
слова и — теперь — вас; я окончательно убедился. Но трудно
сказать, в чем сущность моего убеждения. В этой коробке лежат карты для пасьянсов и шоколад, более ничего. Я знаю, что вы любите пасьянсы, как сами говорили об этом: «Пирамида» и «Красное-черное».
— Капитан Гез, —
сказал я, тщательно подбирая
слова, чувствуя приступ ярости, не желая поддаваться гневу, но видя, что принужден положить конец дерзкому вторжению, оборвать сцену, начинающую делать меня дураком в моих собственных глазах, — капитан Гез, я прошу вас навсегда забыть обо мне как о компаньоне по увеселениям.
— Вы видели девушку, —
сказал Проктор. — Конечно, нельзя подумать ничего, за что… Одним
словом, надо
сказать, что женщина на парусном судне — исключительное явление. Я это знаю.
Фрези Грант, хотя была доброй девушкой, — вот,
скажем, как наша Дэзи… Обратите внимание, джентльмены, на ее лицо при этих моих
словах. Так я говорю о Фрези. Ее все любили на корабле. Однако в ней сидел женский черт, и, если она что-нибудь задумывала, удержать ее являлось задачей.
–…есть указания в городском архиве, — поспешно вставил свое
слово рассказчик. — Итак, я рассказываю легенду об основании города. Первый дом построил Вильямс Гобс, когда был выброшен на отмели среди скал. Корабль бился в шторме, опасаясь неизвестного берега и не имея возможности пересечь круговращение ветра. Тогда капитан увидел прекрасную молодую девушку, вбежавшую на палубу вместе с гребнем волны. «Зюйд-зюйд-ост и три четверти румба!» —
сказала она можно понять как чувствовавшему себя капитану.
— Биче Сениэль! — тихо
сказал я, первый раз произнеся вслух эти
слова. — Лисс, гостиница «Дувр». Там остановились вы дней восемь тому назад. Я в странном положении относительно вас, но верю, что вы примете мои объяснения просто, как все просто во мне. Не знаю, — прибавил я, видя, что она отступила, уронила руки и молчит, молчит всем существом своим, — следовало ли мне узнавать ваше имя в гостинице.
Снова начались музыка, танцы: пол содрогался.
Слова Биче о «мошеннической проделке» Геза показали ее отношение к этому человеку настолько ясно, что присутствие в каюте капитана портрета девушки потеряло для меня свою темную сторону. В ее манере говорить и смотреть была мудрая простота и тонкая внимательность, сделавшие мой рассказ неполным; я чувствовал невозможность не только
сказать, но даже намекнуть о связи особых причин с моими поступками. Я умолчал поэтому о происшествии в доме Стерса.
— Условие совсем не трудное. Вы ни
слова не
скажете Гезу о том, что видели меня здесь.
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное сомнение боролось во мне с бессознательным доверием к его
словам. Я
сказал: «Его рано судить».
Слова Бутлера звучали правильно; в них были и горький упрек себе, и искренняя радость видеть меня живым. Кроме того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал, за фасадом, в глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив на это особенного внимания, я стал подниматься по лестнице,
сказав Бутлеру...
— Хорошо, —
сказал он. — Вот идет женщина. Узнаем, проснулся ли капитан. Мне надо ему
сказать всего два
слова; потом я уйду.
— Это — все? —
сказал комиссар, записывая ее
слова. — Или, может быть, подумав, вы пожелаете что-нибудь прибавить? Как вы видите, произошло убийство или самоубийство; мы пока что не знаем. Вас видели спрыгнувшей из окна комнаты на площадку наружной лестницы. Поставьте себя на мое место в смысле отношения к вашим действиям.
— Они подозрительны, —
сказала девушка с видом человека, тщательно обдумывающего каждое
слово.
— Этого надо было ожидать, —
сказал он так значительно, что, должно быть, сам поверил своим
словам. — Элиас Бутлер, сознавшийся при свидетелях, садитесь и изложите, как было совершено преступление.
Эти
слова я обдумывал, пока вы допрашивали других, и не нашел никакого другого выхода, чем этот, — встать и
сказать: Геза застрелил я.
— Биче, —
сказал я, ничуть не обманываясь блеском ее глаз, но говоря только
слова, так как ничем не мог передать ей самого себя, — Биче, все открыто для всех.
— Да, я был там, —
сказал я, уже готовясь рассказать ей о своем поступке, но испытал такое же мозговое отвращение к бесцельным
словам, какое было в Лиссе, при разговоре со служащим гостиницы «Дувр», тем более что я поставил бы и Биче в необходимость затянуть конченый разговор. Следовало сохранить внешность недоразумения, зашедшего дальше, чем полагали.
— Какой славный дом! —
сказала Дэзи. — И он стоит совсем отдельно; сад, честное
слово, заслуживает внимания! Хороший человек этот судья. — Таковы бывали ее заключения от предметов к людям.
Неточные совпадения
Городничий (с неудовольствием).А, не до
слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь
скажете? Теперь я вас… у!.. обманываете народ… Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь ее, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин, да и давай тебе еще награду за это? Да если б знали, так бы тебе… И брюхо сует вперед: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин… ах ты, рожа!
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался
словах… И когда я хотела
сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Осклабился, товарищам //
Сказал победным голосом: // «Мотайте-ка на ус!» // Пошло, толпой подхвачено, // О крепи
слово верное // Трепаться: «Нет змеи — // Не будет и змеенышей!» // Клим Яковлев Игнатия // Опять ругнул: «Дурак же ты!» // Чуть-чуть не подрались!
Я
слово вам
скажу!» // Притихла площадь людная, // И тут Ермил про мельницу // Народу рассказал: // «Давно купец Алтынников // Присватывался к мельнице, // Да не плошал и я, // Раз пять справлялся в городе, //
Сказали: с переторжкою // Назначены торги.
Начальничек нахмурился, // Ни
слова не
сказал.