Неточные совпадения
Прежде чем прийти к Стерсу, я прошел по набережной до того места,
где останавливался вчера пароход. Теперь на этом участке набережной
не было судов, а там,
где сидела неизвестная мне Биче Сениэль, стояли грузовые катки.
Убедившись, что имею дело с действительностью, я отошел и сел на чугунный столб собрать мысли. Они развертывались в такой связи между собой, что требовался более мощный пресс воли, чем тогда мой, чтобы охватить их все — одной, главной мыслью; ее
не было. Я смотрел в тьму, в ее глубокие синие пятна,
где мерцали отражения огней рейда. Я ничего
не решал, но знал, что сделаю, и мне это казалось совершенно естественным. Я был уверен в неопределенном и точен среди неизвестности.
— Я почти уверен, что откажу вам, — сказал Гез, — тем более что это судно
не принадлежит мне. Его владелец — Браун, компания «Арматор и Груз». Прошу вас сойти вниз,
где нам будет удобнее говорить.
Я спустился в ярко озаренное помещение,
где, кроме нас двух, никого
не было. Беглый взгляд, брошенный мной на обстановку,
не дал впечатления, противоречащего моему настроению, но и
не разъяснил ничего, хотя казалось мне, когда я спускался, что будет иначе. Я увидел комфорт и беспорядок. Я шел по замечательному ковру. Отделка помещения обнаруживала богатство строителя корабля. Мы сели на небольшой диван, и в полном свете я окончательно рассмотрел Геза.
Я направился домой,
не замечая,
где иду, потеряв чувство места и времени.
Контора Брауна «Арматор и Груз», как большинство контор такого типа, помещалась на набережной, очень недалеко, так что
не стоило брать автомобиль. Я отпустил шофера и, едва вышел в гавань, бросил тревожный взгляд к молу,
где видел вчера «Бегущую по волнам». Хотя она была теперь сравнительно далеко от меня, я немедленно увидел ее мачты и бугшприт на том же месте,
где они были ночью. Я испытал полное облегчение.
Как вы видите, — Браун показал через плечо карандашом на стену,
где в щегольских рамах красовались фотографии пароходов, числом более десяти, — никакой особой корысти извлечь из такой сделки я
не мог бы при всем желании, а потому
не вижу греха, что рассказал вам.
Синкрайт запер каюту и провел меня за салон,
где открыл дверь помещения, окруженного по стенам рядами полок. Я определил на глаз количество томов тысячи в три. Вдоль полок, поперек корешков книг, были укреплены сдвижные медные полосы, чтобы книги
не выпадали во время качки. Кроме дубового стола с письменным прибором и складного стула, здесь были ящики, набитые журналами и брошюрами.
Спросив,
где мы находимся, я узнал, что,
не будь дождя, Лисс был бы виден на расстоянии часа пути.
Не дав ничего сказать Бутлеру, которому было, пожалуй, все равно — говорить или
не говорить, — Синкрайт тотчас предложил сходить вместе с ним в каюту Геза,
где есть подробная карта.
Мне случалось быть в положении, требующем точного взгляда на свое состояние, и я никогда
не мог установить,
где подлинное начало этой мучительной приверженности, столь сильной, что нет даже стремления к обладанию; встреча, взгляд, рука, голос, смех, шутка — уже являются облегчением, таким мощным среди остановившей всю жизнь одержимости единственным существом, что радость равна спасению.
Меж тем солнце пробилось наконец сквозь туманные облачные пласты; по яркому морю кружилась пена. Вскоре я отправился к себе вниз,
где, никем
не потревоженный, провел в чтении около трех часов. Я читал две книги — одна была в душе, другая в руках.
— Эй, вы, на шлюпке! Забирайте ее! — Он прибавил, обращаясь неизвестно к кому: —
Не знаю,
где он ее прятал!
— Насильно?! — сказала она, тихо и лукаво смеясь. — О нет, нет! Никто никогда
не мог удержать меня насильно
где бы то ни было. Разве вы
не слышали, что кричали вам с палубы? Они считают вас хитрецом, который спрятал меня в трюме или еще где-нибудь, и поняли так, что я
не хочу бросить вас одного.
— Мне нравится ходить босиком, — отвечала Дэзи, наливая нам кофе в толстые стеклянные стаканы; потом села и продолжала: — Мы плыли по месту,
где пять миль глубины. Я перегнулась и смотрела в воду: может быть, ничего
не увижу, а может, увижу, как это глубоко…
Играл
не один оркестр, а два, три, может быть, больше, так как иногда наступало толкущееся на месте смешение звуков,
где только барабан знал, что ему делать.
Блеск глаз, лукавая таинственность полумасок, отряды матросов, прокладывающих дорогу взмахами бутылок, ловя кого-то в толпе с хохотом и визгом; пьяные ораторы на тумбах, которых никто
не слушал или сталкивал невзначай локтем; звон колокольчиков, кавалькады принцесс и гризеток, восседающих на атласных попонах породистых скакунов; скопления у дверей,
где в тумане мелькали бешеные лица и сжатые кулаки; пьяные врастяжку на мостовой; трусливо пробирающиеся домой кошки; нежные голоса и хриплые возгласы; песни и струны; звук поцелуя и хоры криков вдали — таково было настроение Гель-Гью этого вечера.
Я повел его за поворот угла в переулок,
где, сев на ступенях запертого подъезда, выбил из Синкрайта всю умственную и словесную пыль относительно моего дела. Как я правильно ожидал, Синкрайт, видя, что его
не ударили, скоро оправился, но говорил так почтительно, так подобострастно и внимательно выслушивал малейшее мое замечание, что эта пламенная бодрость дорого обошлась ему.
— Клянусь… — начал он, но я уже встал.
Не знаю, продолжал он сидеть на ступенях подъезда или ушел в кабак. Я оставил его в переулке и вышел на площадь,
где у стола около памятника
не застал никого из прежней компании. Я спросил Кука, на что получил указание, что Кук просил меня идти к нему в гостиницу.
Я тихо оделся и, стараясь
не разбудить своего хозяина, спустился в общий зал,
где потребовал крепкого чая и письменные принадлежности.
— Я склонен вам верить; но
не будем теперь говорить об этом. Мне нужен Гез. Будьте добры указать,
где его комната, и уйдите, потому что мне предстоит очень серьезный разговор.
Он раздался в доме, но
где — свидетели
не могли знать.
Я услышала, что они, Гез и барышня, пошли в галерею,
где начали говорить, но что —
не знаю.
Еще висела эта история с Гарвеем, которую мы думали миновать, пробыв здесь
не более двух дней, а потом уйти в Сан-Губерт или еще дальше,
где и отстояться, пока
не замрет дело.
Не знаю, кажется мне это или я где-то слышал действительно, — я вспомнил странные слова...
Я вошел, очутясь в маленьком пространстве,
где справа была занавешенная простыней койка. Дэзи сидела меж койкой и столиком. Она была одета и тщательно причесана, в том же кисейном платье, как вчера, и, взглянув на меня, сильно покраснела. Я увидел несколько иную Дэзи: она
не смеялась,
не вскочила порывисто, взгляд ее был приветлив и замкнут. На столике лежала раскрытая книга.
— Сначала, — говорила девушка, причем ее лицо очень выразительно жаловалось, — он пообещал мне, что сделает всего три ставки и потом мы пойдем куда-нибудь,
где танцуют; будем веселиться и есть, но, как ему повезло — ему здорово вчера повезло, — он уже
не мог отстать.
— Ну, так расскажите еще, — сказала Биче, видя, как я внимателен к этому ее взгляду на предмет, незначительный и красноречивый. —
Где вы помещались?
Где была ваша каюта?
Не первая ли слева от трапа? Да? Тогда пойдемте в нее.
— Ах, — шепотом сказал он, — едва ли доктор может… Я даже
не знаю,
где он. Они бродят по всему дому — он и его жена. Тут у нас такое произошло! Только что, перед вашим приходом…
Известив доктора письмом о своем возвращении, я,
не дожидаясь ответа, уехал в Сан-Риоль,
где месяца три был занят с Лерхом делами продажи недвижимого имущества, оставшегося после отца.
Не так много очистилось мне за всеми вычетами по закладным и векселям, чтобы я, как раньше, мог только телеграфировать Лерху. Но было одно дело, тянувшееся уже пять лет, в отношении которого следовало ожидать благоприятного для меня решения.
Это была одна из тех вещей, интересных и практически ненужных, которые годами ожидают покупателя, пока
не превратятся в неотъемлемый инвентарь самого помещения,
где вначале их задумано было продать.
— Я одна, и я
не знаю,
где теперь Тоббоган.
«Бегущая» была оставлена там,
где на нее случайно наткнулся катер, так как
не нашлось охотников снова разыскивать ограбленное дотла судно, с репутацией, питающей суеверия.