В городе говорили, что он был влюблен в Лену, что его отец сначала не хотел слышать об этой любви, но потом
дал согласие: года через два Мощинский должен был оставить гимназию и жениться. Но все это были, кажется, пустые толки, которым отчасти содействовал отец Лены, человек несколько легкий и гордившийся дочерью…
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох в ожидании «смотрин». Тут своего горя не расхлебаешь: Лиодор в остроге, Полуянов пойдет на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное, что в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего не понимала и
дала согласие на смотрины в минуту отчаяния. Что же, посмотрят — не съедят.
— Не понимаю вас, Афанасий Иванович; вы действительно совсем сбиваетесь. Во-первых, что такое «при людях»? Разве мы не в прекрасной интимной компании? И почему «пети-жё»? Я действительно хотела рассказать свой анекдот, ну, вот и рассказала; не хорош разве? И почему вы говорите, что «не серьезно»? Разве это не серьезно? Вы слышали, я сказала князю: «как скажете, так и будет»; сказал бы да, я бы тотчас же
дала согласие, но он сказал нет, и я отказала. Тут вся моя жизнь на одном волоске висела; чего серьезнее?
Неточные совпадения
Стародум. Вы оба друг друга достойны. (В восхищении соединяя их руки.) От всей души моей
даю вам мое
согласие.
Пренебрежение, оказанное Чичиковым, почти неумышленное, восстановило между
дамами даже
согласие, бывшее было на краю погибели по случаю завладения стулом.
Чтоб утешить бедного Савельича, я
дал ему слово впредь без его
согласия не располагать ни одною копейкою. Он мало-помалу успокоился, хотя все еще изредка ворчал про себя, качая головою: «Сто рублей! легко ли дело!»
Завтракали в ресторане отеля, потом ездили в коляске по бульварам, были на площади
Согласия, посмотрели Нотр
Дам, — толстый седоусый кучер в смешной клеенчатой шляпе поучительно и не без гордости сказал:
— Илья! — серьезно заговорила она. — Помнишь, в парке, когда ты сказал, что в тебе загорелась жизнь, уверял, что я — цель твоей жизни, твой идеал, взял меня за руку и сказал, что она твоя, — помнишь, как я
дала тебе
согласие?