Неточные совпадения
Мертвея, Лонгрен наклонился и
увидел восьмимесячное существо, сосредоточенно взиравшее на его длинную бороду, затем сел, потупился и стал крутить ус. Ус
был мокрый, как от дождя.
По праздникам его иногда
видели в трактире, но он никогда не присаживался, а торопливо
выпивал за стойкой стакан водки и уходил, коротко бросая по сторонам: «да», «нет», «здравствуйте», «прощай», «помаленьку» — на все обращения и кивки соседей.
Когда потянулись, в более широких местах, осоковые и тростниковые заросли, Ассоль совсем
было потеряла из вида алое сверкание парусов, но, обежав излучину течения, снова
увидела их, степенно и неуклонно бегущих прочь.
Тогда ты
увидишь храброго красивого принца; он
будет стоять и протягивать к тебе руки.
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем
увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я:
будут тебе алые паруса».
Во власти такого чувства
был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: «Я жду, я
вижу, я скоро узнаю…» — но даже эти слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла.
Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег. Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это
была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай. Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь. Направо
был океан явственный, как присутствие спящего человека. Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он
увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось.
Летики не
было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и
увидел здесь спящую молодую девушку.
Быть может, при других обстоятельствах эта девушка
была бы замечена им только глазами, но тут он иначе
увидел ее. Все стронулось, все усмехнулось в нем. Разумеется, он не знал ни ее, ни ее имени, ни, тем более, почему она уснула на берегу, но
был этим очень доволен. Он любил картины без объяснений и подписей. Впечатление такой картины несравненно сильнее; ее содержание, не связанное словами, становится безграничным, утверждая все догадки и мысли.
Она
была так огорчена, что сразу не могла говорить и только лишь после того, как по встревоженному лицу Лонгрена
увидела, что он ожидает чего-то значительно худшего действительности, начала рассказывать, водя пальцем по стеклу окна, у которого стояла, рассеянно наблюдая море.
— Жалостно и обидно смотреть. Я
видела по его лицу, что он груб и сердит. Я с радостью убежала бы, но, честное слово, сил не
было от стыда. И он стал говорить: «Мне, милая, это больше невыгодно. Теперь в моде заграничный товар, все лавки полны им, а эти изделия не берут». Так он сказал. Он говорил еще много чего, но я все перепутала и забыла. Должно
быть, он сжалился надо мною, так как посоветовал сходить в «Детский базар» и «Аладдинову лампу».
Ассоль примостилась рядом с ним на углу табурета; он
видел сбоку, не поворачивая головы, что она хлопочет утешить его, и чуть
было не улыбнулся.
Она не взвешивала и не мерила, но
видела, что с мукой не дотянуть до конца недели, что в жестянке с сахаром виднеется дно, обертки с чаем и кофе почти пусты, нет масла, и единственное, на чем, с некоторой досадой на исключение, отдыхал глаз, —
был мешок картофеля.
Иногда — и это продолжалось ряд дней — она даже перерождалась; физическое противостояние жизни проваливалось, как тишина в ударе смычка, и все, что она
видела, чем жила, что
было вокруг, становилось кружевом тайн в образе повседневности.
Увидев все это, она
побыла еще несколько времени в невозможной стране, затем проснулась и села.
— Вы,
быть может, ушиблись? — осторожно спросил он. — Где
были? Что
видели? Впрочем, это, конечно, ваше дело. Маклер предлагает выгодный фрахт; с премией. Да что с вами такое?..
— Досточтимый капитан, — самодовольно возразил Циммер, — я играю на всем, что звучит и трещит. В молодости я
был музыкальным клоуном. Теперь меня тянет к искусству, и я с горем
вижу, что погубил незаурядное дарование. Поэтому-то я из поздней жадности люблю сразу двух: виолу и скрипку. На виолончели играю днем, а на скрипке по вечерам, то
есть как бы плачу, рыдаю о погибшем таланте. Не угостите ли винцом, э? Виолончель — это моя Кармен, а скрипка…
— Да, — сказал Атвуд,
видя по улыбающимся лицам матросов, что они приятно озадачены и не решаются говорить. — Так вот в чем дело, капитан… Не нам, конечно, судить об этом. Как желаете, так и
будет. Я поздравляю вас.
— Вы
видите, как тесно сплетены здесь судьба, воля и свойство характеров; я прихожу к той, которая ждет и может ждать только меня, я же не хочу никого другого, кроме нее, может
быть, именно потому, что благодаря ей я понял одну нехитрую истину.
И скоро Ассоль
увидела, что стоит в каюте — в комнате, которой лучше уже не может
быть.
Неточные совпадения
Осип. Послушай, малый: ты, я
вижу, проворный парень; приготовь-ка там что-нибудь
поесть.
Хлестаков. Вы, как я
вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки или блондинки?
Добчинский.То
есть оно так только говорится, а он рожден мною так совершенно, как бы и в браке, и все это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите
видеть, хочу, чтоб он теперь уже
был совсем, то
есть, законным моим сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Бобчинский. Он, он, ей-богу он… Такой наблюдательный: все обсмотрел.
Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем
ели семгу, — больше потому, что Петр Иванович насчет своего желудка… да, так он и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Хлестаков. Отчего же нет? Я
видел сам, проходя мимо кухни, там много готовилось. И в столовой сегодня поутру двое каких-то коротеньких человека
ели семгу и еще много кой-чего.