Неточные совпадения
Легко может статься, что каждый из вас, поговорив друг с другом, обратится
к третьему
лицу и, пожимая плечами, шепнет ему на ухо: «Фу, Боже мой, что это за скучный человек!» А между тем, оба вы, по приговору общего мнения, вовсе не заслуживаете такого названия.
К разряду наглецов принадлежат также
лица, которые, не быв с вами знакомы, стараются заговаривать на гуляньях, в театре, в публичной карете. Тип фразы, с какой обыкновенно подступают они, следующий...
Несправедливо было бы, однако ж, называть таким именем всех незнакомых
лиц, которые пристают и заговаривают. Возьмите в соображение, что душа невольно иногда настраивается
к сообщительности; в таком расположении, самое робкое, скромное существо не утерпит, чтобы не взглянуть искоса на соседа и не сказать ему: «Ужас, как холодно… какой резкий ветер!..»
Мозг последних должен представлять подобие греческой губки, которая всосет вдруг то,
к чему прикоснется, не оставляя уже места ни для чего другого. Благодаря таким
лицам, сколько прекрасных мотивов сделались скучными, сколько стихов приелось, сколько замечательных случаев потеряло интерес.
Вообще говоря,
к разряду унылых с ученостью принадлежат без исключения все
лица, которые, во-первых...
Перейдем теперь
к меланхоликам. Меланхолик — который сознает, что он скучен и потому избегает общества, не может иметь места в этой статье, исключительно посвященной
лицам, навязывающим себя и всякому жестоко надоедающим.
Но река продолжала свой говор, и в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали
лицом к лицу два бреда: один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.
Алексей Александрович стоял
лицом к лицу пред жизнью, пред возможностью любви в его жене к кому-нибудь кроме его, и это-то казалось ему очень бестолковым и непонятным, потому что это была сама жизнь.
Под окном, в толпе народа, стоял Грушницкий, прижав
лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой.
Неточные совпадения
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся
к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный
к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна
к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо
к семейству городничего.
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно быть так и сталося, // Да
к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — //
Лицо попово строгое // Явилось на бугре…
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в
лица глянул им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
Бурмистр потупил голову, // — Как приказать изволите! // Два-три денька хорошие, // И сено вашей милости // Все уберем, Бог даст! // Не правда ли, ребятушки?.. — // (Бурмистр воротит
к барщине // Широкое
лицо.) // За барщину ответила // Проворная Орефьевна, // Бурмистрова кума: // — Вестимо так, Клим Яковлич. // Покуда вёдро держится, // Убрать бы сено барское, // А наше — подождет!
И, сказав это, вывел Домашку
к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде была; стояла, и хмельная улыбка бродила по
лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.