Неточные совпадения
Не будь
мальчика на
руках у Акима, он ни за что не предпринял бы такого намерения: муж родственницы смолоду еще внушал ему непобедимый страх.
В ответ на это
мальчик приподнял обеими
руками высокую баранью шапку (ту самую, что Аким купил, когда ему минула неделя, и которая даже теперь падала на нос), подбросил ее на воздух и, не дав ей упасть на землю, швырнул ее носком сапога на дорогу.
Аким перекрестился, взял
мальчика за
руку и, придав наружности своей самый жалкенький вид, пошел вперед, приковыливая с ноги на ногу.
Тут находилась только жена Глеба Савинова — женщина уже пожилая, сгорбленная, и подле нее младший сын, хорошенький белокурый
мальчик лет восьми, державший в
руках какое-то подобие птицы, сделанной из теста.
— Ах я, глупый! Ах я, окаянный! — заговорил он, отчаянно болтая головою. — Что я наделал!.. Что я наделал!.. Бить бы меня, собаку! Палочьем бы меня хорошенько, негодного!.. Батюшка, Глеб Савиныч, — подхватил Аким, простирая неожиданно
руки к
мальчику, мешаясь и прерываясь на каждом слове, — что ж я… как же?.. Как… как же я без него-то останусь?.. Батюшка!
Как ни ошеломлен был Глеб, хотя страх его прошел вместе с опасностью, он тотчас же смекнул, что Аким, запуганный случившимся, легко мог улизнуть вместе с
мальчиком; а это, как известно, не входило в состав его соображений:
мальчику можно задать таску и раз навсегда отучить его баловать, — выпускать его из
рук все-таки не след.
С некоторых пор в одежде дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал
мальчика с куском лепешки в
руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
Весло, глубоко вбитое в песок, плохо уступало, однако ж, усилиям Гришки. Нетерпение и досада отражались на смуглом остром лице
мальчика: обняв обеими
руками весло и скрежеща зубами, он принялся раскачивать его во все стороны, между тем как Ваня стоял с нерешительным видом в люке и боязливо посматривал то на товарища, то на избу.
Жаркий луч солнца, скользнув между листами яблони и захватив на пути своем верхушку шалаша, падал на
руки Дуни, разливая прозрачный, желтоватый полусвет на свежее, еще прекрасное лицо ее. В двух шагах от Дуни и дедушки Кондратия резвился
мальчик лет одиннадцати с белокурыми вьющимися волосами, свежими глазами и лицом таким же кругленьким и румяным, как яблоки, которые над ними висели.
По тротуару величественно плыл большой коричневый ком сгущенной скуки, — пышно одетая женщина вела за
руку мальчика в матроске, в фуражке с лентами; за нею шел клетчатый человек, похожий на клоуна, и шумно сморкался в платок, дергая себя за нос.
— Кто рано встает, тому бог подает, Иван Семеныч, — отшучивался Груздев, укладывая спавшего на
руках мальчика на полу в уголку, где кучер разложил дорожные подушки. — Можно один-то день и не поспать: не много таких дней насчитаешь. А я, между прочим, Домнушке наказал самоварчик наставить… Вот оно сон-то как рукой и снимет. А это кто там спит? А, конторская крыса Овсянников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Он всегда пугался, когда находили необыкновенные вещи, и, быстро выхватывая их из
рук мальчика, прятал в свой огромный мешок.
Неточные совпадения
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним
мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его лицо, как коротки его волосы! Как длинны
руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
— Сережа!
Мальчик мой милый! — проговорила она, задыхаясь и обнимая
руками его пухлое тело.
— Да, это очень дурно, — сказала Анна и, взяв сына за плечо не строгим, а робким взглядом, смутившим и обрадовавшим
мальчика, посмотрела на него и поцеловала. — Оставьте его со мной, — сказала она удивленной гувернантке и, не выпуская
руки сына, села за приготовленный с кофеем стол.
Мальчик, краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою
руку из
руки дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его
руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
Дядя подозвал
мальчика и взял его за
руку.