Неточные совпадения
— За что тогда
осерчала на меня? — сказал он при случае Дуне. — Маленечко так… посмеялся… пошутил… а тебе и невесть что, примерно, показалось! Эх, Авдотья Кондратьевна! Ошиблась ты во мне!
Не тот, примерно, Захар человек есть: добрая душа моя! Я
не токмо тебя жалею: живучи в одном доме, все узнаешь; мужа твоего добру учу, через эвто больше учу, выходит, тебя жалею… Кабы
не я,
не слова мои,
не те бы были через него твои слезы! — заключил Захар с неподражаемым прямодушием.
— Дай бог давать,
не давай бог просить, матушка Анна Савельевна! Оставь его! — сказал дедушка Кондратий, обращаясь к старухе, которая заплакала. — Пускай его! Об чем ты его просишь?.. Господь с ним! Я
на него
не серчаю! И нет
на него сердца моего… За что только вот, за что он ее обидел! — заключил он, снова наклоняя голову, снова принимаясь увещевать и уговаривать дочь, которая рыдала
на груди его.
— Полно тебе
серчать, Петруха! Что уж тут! — говорил между тем Василий. — Покойника худым словом
не поминают.
На том свете его лучше нас осудят.
— А я, я
на вас
не серчаю, ей-богу,
не серчаю! — сказал он, когда все трое очутились в челноке.
Неточные совпадения
— Господин почтенный, едем мы с честного пирка, со свадебки; нашего молодца, значит, женили; как есть уложили: ребята у нас все молодые, головы удалые — выпито было много, а опохмелиться нечем; то
не будет ли ваша такая милость,
не пожалуете ли нам деньжонок самую чуточку, — так, чтобы по косушке
на брата? Выпили бы мы за ваше здоровье, помянули бы ваше степенство; а
не будет вашей к нам милости — ну, просим
не осерчать!
— Ну как же, важное блюдо
на лопате твой писатель. Знаем мы их — теплые тоже ребята; ругай других больше, подумают, сам, мол, должно, всех умней. Нет, брат, нас с дороги этими сочинениями-то
не сшибешь. Им там сочиняй да сочиняй, а тут что устроил, так то и лучше того, чем
не было ничего. Я, знаешь, урывал время, все читал, а нонче ничего
не хочу читать —
осерчал.
— Да вы
не серчайте, чего же! Я потому спросил, что у матери моей приемной тоже голова была пробита, совсем вот так, как ваша. Ей, видите, сожитель пробил, сапожник, колодкой. Она была прачка, а он сапожник. Она, — уже после того как приняла меня за сына, — нашла его где-то, пьяницу,
на свое великое горе. Бил он ее, скажу вам! У меня со страху кожа лопалась…
— Ну, брат, — сказали разбойники, подымаясь
на ноги и потирая ребра, — кабы ты тогда в пору
осерчал,
не отбили бы у тебя невесты! Вишь, какой Илья Муромец!
— Давеча уроку
не знал; Фома Фомич
на коленки ставил, а я и
не стал. Стар я стал, батюшка, Сергей Александрыч, чтоб надо мной такие шутки шутить! Барин
осерчать изволил, зачем Фому Фомича
не послушался. «Он, говорит, старый ты хрыч, о твоем же образовании заботится, произношению тебя хочет учить». Вот и хожу, твержу вокабул. Обещал Фома Фомич к вечеру опять экзаментик сделать.