Неточные совпадения
Сокрушаясь мыслями, которые, все без исключения, зарождались по поводу парнишки,
дядя Аким не переставал, однако ж, кричать на
мальчика и осыпать его угрозами.
Дорога, на которую свернул теперь
дядя Аким вместе с
мальчиком, служила в зимнее время единственным сообщением между домом рыбака, куда они направлялись, и Сосновкой.
Семейство рыбака было многочисленно. Кроме жены и восьмилетнего
мальчика, оно состояло еще из двух сыновей. Старший из них, лет двадцати шести, был женат и имел уже двух детей.
Дядя Аким застал всех членов семейства в избе. Каждый занят был делом.
Все помыслы рыбака исключительно обращались на
дядю Акима и его
мальчика, и чем более соображал он об этом предмете, тем более приходил к счастливым выводам.
В сенях она наткнулась на
дядю Акима и его
мальчика. Заслышав шаги,
дядя Аким поспешил скорчить лицо и принять жалкую, униженную позу; при виде родственницы он, однако ж, ободрился, кивнул головою по направлению к выходной двери и вопросительно приподнял общипанные свои брови.
Дядя Аким, выбившийся из сил, готовый, как сам он говорил, уходить себя в гроб, чтоб только Глеб Савиныч дал ему хлеб и пристанище, а
мальчику ремесло, рад был теперь отказаться от всего, с тем только, чтоб не трогали Гришутку; если б у Акима достало смелости, он, верно, утек бы за
мальчиком.
С некоторых пор в одежде
дяди Акима стали показываться заметные улучшения: на шапке его, не заслуживавшей, впрочем, такого имени, потому что ее составляли две-три заплаты, живьем прихваченные белыми нитками, появился вдруг верх из синего сукна; у Гришки оказалась новая рубашка, и, что всего страннее, у рубашки были ластовицы, очевидно выкроенные из набивного ситца, купленного год тому назад Глебом на фартук жене; кроме того, он не раз заставал
мальчика с куском лепешки в руках, тогда как в этот день в доме о лепешках и помину не было.
Дядя Аким покачал головою, повернулся лицом к
мальчику и снова устремил на него потухающий, безжизненный взор.
Дядя Аким взял руку
мальчика, положил ее к себе на грудь и, закрыв глаза, помолчал немного. Слезы между тем ручьями текли по бледным, изрытым щекам его.
Дядя Аким хотел еще что-то сказать, но голос его стал мешаться, и речь его вышла без складу. Одни мутные, потухающие глаза все еще устремлялись на
мальчика; но наконец и те стали смежаться…
Неточные совпадения
— Экой молодец стал! И то не Сережа, а целый Сергей Алексеич! — улыбаясь сказал Степан Аркадьич, глядя на бойко и развязно вошедшего красивого, широкого
мальчика в синей курточке и длинных панталонах.
Мальчик имел вид здоровый и веселый. Он поклонился
дяде, как чужому, но, узнав его, покраснел и, точно обиженный и рассерженный чем-то, поспешно отвернулся от него.
Мальчик подошел к отцу и подал ему записку о баллах, полученных в школе.
Мальчик, краснея и не отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки
дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
Дядя подозвал
мальчика и взял его за руку.
Он слышал, как его лошади жевали сено, потом как хозяин со старшим малым собирался и уехал в ночное; потом слышал, как солдат укладывался спать с другой стороны сарая с племянником, маленьким сыном хозяина; слышал, как
мальчик тоненьким голоском сообщил
дяде свое впечатление о собаках, которые казались
мальчику страшными и огромными; потом как
мальчик расспрашивал, кого будут ловить эти собаки, и как солдат хриплым и сонным голосом говорил ему, что завтра охотники пойдут в болото и будут палить из ружей, и как потом, чтоб отделаться от вопросов
мальчика, он сказал: «Спи, Васька, спи, а то смотри», и скоро сам захрапел, и всё затихло; только слышно было ржание лошадей и каркание бекаса.
— Это — не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников,
дядья — помещики, братья — чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня… как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она — славная. Первое время даже грустные письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят — жалко. У нее —
мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь — пятнадцать, а Юле — уже семнадцать. Они со мной жили дружно…