Между комаревскими гуляками заведен был обычай давать друг другу прозвища: так, Севку благодаря, вероятно, огромным глазам навыкате величали Глазуном; черные как смоль волосы приемыша, смуглый цвет лица, нахмуренный вид заслужили ему название
Жука.
— Стало, ты теперь хозяин! — воскликнул Севка, имевший свои причины радоваться перемене в судьбе своего товарища. — Что ж,
Жук, а? — промолвил он полушутовским-полусерьезным тоном. — Ведь, я чай, спрыснуть надо… как же так-то!.. Ей-богу, надо спрыснуть!
— Кто ж на завалинке-то сидел? — отрывисто возразил Захар. — Стало, жена… Смотри,
Жук, она за тобой присматривает.
— Ой ли! Вот люблю! — восторженно воскликнул Захар, приближаясь к быку, который, стоя под навесом, в защите от дождя и ветра, спокойно помахивал хвостом. — Молодца; ей-богу, молодца! Ай да
Жук!.. А уж я, братец ты мой, послушал бы только, какие турусы разводил этим дурням… то-то потеха!.. Ну вот, брат, вишь, и сладили! Чего кобенился! Говорю: нам не впервые, обработаем важнеющим манером. Наши теперь деньги, все единственно; гуляем теперича, только держись!..