Он продолжал шагать и через полчаса сидел у себя в гостинице,
разбирая бумаги в портфеле Варвары. Нашел вексель Дронова на пятьсот рублей, ключ от сейфа, проект договора с финской фабрикой о поставке бумаги, газетные вырезки с рецензиями о каких-то книгах, заметки Варвары. Потом спустился в ресторан, поужинал и, возвратясь к себе, разделся, лег в постель с книгой Мережковского «Не мир, но меч».
Купец вручил приказчику небольшую пачку бумаги, поклонился, тряхнул головой, взял свою шляпу двумя пальчиками, передернул плечами, придал своему стану волнообразное движение и вышел, прилично поскрипывая сапожками. Николай Еремеич подошел к стене и, сколько я мог заметить, начал
разбирать бумаги, врученные купцом. Из двери высунулась рыжая голова с густыми бакенбардами.
В избе нашел я проезжающего, который, сидя за обыкновенным длинным крестьянским столом в переднем углу,
разбирал бумаги и просил почтового комиссара, чтобы ему поскорее велел дать лошадей.
Генерал чуть-чуть было усмехнулся, но подумал и приостановился; потом еще подумал, прищурился, оглядел еще раз своего гостя с ног до головы, затем быстро указал ему стул, сам сел несколько наискось и в нетерпеливом ожидании повернулся к князю. Ганя стоял в углу кабинета, у бюро, и
разбирал бумаги.
Чувствуя, что запутался, он сел за столом и,
разбирая бумаги, уныло и утомленно добавил:
Неточные совпадения
Как передать мои страдания в то время, когда бабушка начала читать вслух мое стихотворение и когда, не
разбирая, она останавливалась на середине стиха, чтобы с улыбкой, которая тогда мне казалась насмешливою, взглянуть на папа, когда она произносила не так, как мне хотелось, и когда, по слабости зрения, не дочтя до конца, она передала
бумагу папа и попросила его прочесть ей все сначала?
В это время из толпы народа, вижу, выступил мой Савельич, подходит к Пугачеву и подает ему лист
бумаги. Я не мог придумать, что из того выйдет. «Это что?» — спросил важно Пугачев. «Прочитай, так изволишь увидеть», — отвечал Савельич. Пугачев принял
бумагу и долго рассматривал с видом значительным. «Что ты так мудрено пишешь? — сказал он наконец. — Наши светлые очи не могут тут ничего
разобрать. Где мой обер-секретарь?»
И еще на одном обрывке
бумаги, сплошь зачеркнутом, Самгин
разобрал:
— Я ничего не
разберу, — сказала она, посмотрев на
бумагу.
— Знаю, знаю зачем! — вдруг догадался он, —
бумаги разбирать — merci, [благодарю (фр.).] а к Святой опять обошел меня, а Илье дали! Qu’il aille se promener! [Пусть убирается! (фр.)] Ты не была в Летнем саду? — спросил он у дочери. — Виноват, я не поспел…