Неточные совпадения
Сильный, красивый и неглупый, он был одним из тех
людей, которым всегда и во всем сопутствует удача — не потому, что они талантливы и трудолюбивы, а скорее потому, что, обладая огромным запасом энергии, они по пути к своим целям не умеют — даже не могут — задумываться над выбором средств и не знают иного закона, кроме своего желания.
И ежели видишь —
сильный, способный к делу
человек — пожалей, помоги ему.
— Оно все реки принимает в себя… и бывают в нем
сильные бури… Так же и житейское море от
людей питается волнением… а смерть обновляет воды его… дабы не протухли… Как
люди ни мрут, а их все больше становится…
— Жизнь строга… она хочет, чтоб все
люди подчинялись ее требованиям, только очень
сильные могут безнаказанно сопротивляться ей… Да и могут ли? О, если б вы знали, как тяжело жить…
Человек доходит до того, что начинает бояться себя… он раздвояется на судью и преступника, и судит сам себя, и ищет оправдания перед собой… и он готов и день и ночь быть с тем, кого презирает, кто противен ему, — лишь бы не быть наедине с самим собой!
…Все эти
люди, как и он, охвачены тою же темной волной и несутся с нею, словно мусор. Всем им — боязно, должно быть, заглянуть вперед, чтобы видеть, куда же несет их эта бешено-сильная волна. И, заливая вином свой страх, они барахтаются, орут, делают что-то нелепое, дурачатся, шумят, шумят, и никогда им не бывает весело. Он тоже все это делал. Теперь ему казалось, что делал он все это для того, чтобы скорее миновать темную полосу жизни.
Фома торжествовал. Ему показалось, что он нашел что-то хорошее для себя и
сильное против
людей. Он громко смеялся.
В дешевых трактирах около него вились ястребами парикмахеры, маркеры, какие-то чиновники, певчие; среди этих
людей он чувствовал себя лучше, свободнее, — они были менее развратны, проще понимались им, порою они проявляли здоровые,
сильные чувства, и всегда в них было больше чего-то человеческого.
— Я — не один… нас много таких, загнанных судьбой, разбитых и больных
людей… Мы — несчастнее вас, потому что слабее и телом и духом, но мы
сильнее вас, ибо вооружены знанием… которое нам некуда приложить… Мы все с радостью готовы прийти к вам и отдать вам себя, помочь вам жить… больше нам нечего делать! Без вас мы — без почвы, вы без нас — без света! Товарищи! Мы судьбой самою созданы для того, чтоб дополнять друг друга!
— Другой раз ехал на пароходе с компанией таких же, как сам, кутил и вдруг говорит им: «Молитесь богу! Всех вас сейчас пошвыряю в воду!» Он страшно
сильный… Те — кричать… А он: «Хочу послужить отечеству, хочу очистить землю от дрянных
людей…»
Фома увидел его искаженное лицо с трясущимися губами и понял, каким оружием и
сильнее всего он ударит этих
людей.
— Это — очень гордый человек, как вы сейчас сами сказали, а многие из очень гордых людей любят верить в Бога, особенно несколько презирающие людей. У многих
сильных людей есть, кажется, натуральная какая-то потребность — найти кого-нибудь или что-нибудь, перед чем преклониться. Сильному человеку иногда очень трудно переносить свою силу.
Что-то было такое серьезное и твердое в выражении старика, что ямщик, почувствовав, что он имеет дело с
сильным человеком, несколько смутился, но не показывал этого и, стараясь не замолчать и не осрамиться перед прислушивающейся публикой, быстро отвечал:
Неточные совпадения
Сдавались
люди слабые, // А
сильные за вотчину // Стояли хорошо.
Он родился в среде тех
людей, которые были и стали
сильными мира сего.
И ему представлялся целый ряд этих сочных,
сильных, не сомневающихся
людей, которые невольно всегда и везде обращали на себя его любопытное внимание.
Несмотря на испытываемое им чувство гордости и как бы возврата молодости, когда любимая дочь шла с ним под руку, ему теперь как будто неловко и совестно было за свою
сильную походку, за свои крупные, облитые жиром члены. Он испытывал почти чувство
человека неодетого в обществе.
Некоторые отделы этой книги и введение были печатаемы в повременных изданиях, и другие части были читаны Сергеем Ивановичем
людям своего круга, так что мысли этого сочинения не могли быть уже совершенной новостью для публики; но всё-таки Сергей Иванович ожидал, что книга его появлением своим должна будет произвести серьезное впечатление на общество и если не переворот в науке, то во всяком случае
сильное волнение в ученом мире.