Неточные совпадения
Фома знал, что тетка не пустит отца, и снова засыпал под шум их голосов. Когда ж Игнат являлся
пьяный днем — его огромные лапы тотчас хватали сына, и с
пьяным, счастливым
смехом отец носил Фому по комнатам и спрашивал его...
Шум, вой,
смех,
пьяные крики, азартный спор слышит Фома; песни и плач носятся над огромной, суетливой кучей живых человеческих тел, стесненных в яме; они ползают, давят друг друга, вспрыгивают на плечи один другому, суются, как слепые, всюду наталкиваются на подобных себе, борются и, падая, исчезают из глаз.
Ему отвечал громкий, бессмысленный
смех пьяных людей и резкий, противный крик черного человечка...
Максим смотрел на все спокойным оком. Не страшно было ему умирать в муках; грустно было умереть без меча, со связанными руками, и не слыхать в предсмертный час ни бранного окрика, ни ржания коней, а слышать лишь дикие песни да
пьяный смех своих мучителей.
— Тпру! — сказал он и засмеялся
пьяным смехом. Вслед за ним влезла Матица. Она тотчас же наклонилась к сапожнику, взяла его подмышки и стала поднимать, говоря тяжёлым языком:
Неточные совпадения
— Да пусти,
пьяный черт! — отбивался Зосимов и потом, когда уже тот его выпустил, посмотрел на него пристально и вдруг покатился со
смеху. Разумихин стоял перед ним, опустив руки, в мрачном и серьезном раздумье.
Крепко зажмурив глаза, он захохотал. Его
смех показался Самгину искусственным и — как будто —
пьяным. Самгина тяготила необходимость отвечать, а ответы требовали осторожности, обдуманности.
Мать и Варавка возвратились поздно, когда он уже спал. Его разбудил
смех и шум, поднятый ими в столовой, смеялись они, точно
пьяные. Варавка все пробовал петь, а мать кричала:
— Садовник спал там где-то в углу и будто все видел и слышал. Он молчал, боялся, был крепостной… А эта
пьяная баба, его вдова, от него слышала — и болтает… Разумеется, вздор — кто поверит! я первая говорю: ложь, ложь! эта святая, почтенная Татьяна Марковна!.. — Крицкая закатилась опять
смехом и вдруг сдержалась. — Но что с вами? Allons donc, oubliez tout! Vive la joie! [Забудьте все! Да здравствует веселье! (фр.)] — сказала она. — Что вы нахмурились? перестаньте. Я велю еще подать вина!
Я отправился к ним. В этот день мужу было легче, хотя на новой квартире он уже не вставал с постели; я был монтирован, [возбужден, взвинчен (от фр. être monté).] дурачился, сыпал остротами, рассказывал всякий вздор, морил больного со
смеху и, разумеется, все это для того, чтоб заглушить ее и мое смущение. Сверх того, я чувствовал, что
смех этот увлекает и
пьянит ее.