Неточные совпадения
Но во всех трех полосах жизни Игната не покидало одно страстное желание — желание иметь сына, и чем старее он становился, тем сильнее желал. Часто между ним и женой происходили такие беседы. Поутру,
за чаем, или в полдень,
за обедом, он, хмуро взглянув на жену, толстую, раскормленную женщину, с румяным лицом и сонными
глазами, спрашивал ее...
Не прошло полугода со дня смерти жены, как он уже посватался к дочери знакомого ему по делам уральского казака-старообрядца. Отец невесты, несмотря на то, что Игнат был и на Урале известен как «шалый» человек, выдал
за него дочь. Ее звали Наталья. Высокая, стройная, с огромными голубыми
глазами и длинной темно-русой косой, она была достойной парой красавцу Игнату; а он гордился своей женой и любил ее любовью здорового самца, но вскоре начал задумчиво и зорко присматриваться к ней.
— Чего плохо? Пройдет! — рычал он, радостно сверкая
глазами. — Скажи — сейчас иду! Скажи — молодец она! Сейчас, мол, подарок на зубок достанет и придет! Стой! Закуску попу приготовьте,
за кумом Маякиным пошлите!
Там прежде всего бросилось в
глаза ему маленькое красное тельце, которое повитуха мыла в корыте. Увидав его, Игнат встал на носки сапог и, заложив руки
за спину, пошел к нему, ступая осторожно и смешно оттопырив губы. Оно верещало и барахталось в воде, обнаженное, бессильное, трогательно жалкое…
Голова у него была похожа на яйцо и уродливо велика. Высокий лоб, изрезанный морщинами, сливался с лысиной, и казалось, что у этого человека два лица — одно проницательное и умное, с длинным хрящеватым носом, всем видимое, а над ним — другое, без
глаз, с одними только морщинами, но
за ними Маякин как бы прятал и
глаза и губы, — прятал до времени, а когда оно наступит, Маякин посмотрит на мир иными
глазами, улыбнется иной улыбкой.
Маленькая группа едва заметных
глазу точек, вкрапленная в синеву неба, влечет
за собой воображение детей, и Ежов определяет общее всем чувство, когда тихо и задумчиво говорит...
От крика они разлетятся в стороны и исчезнут, а потом, собравшись вместе, с горящими восторгом и удалью
глазами, они со смехом будут рассказывать друг другу о том, что чувствовали, услышав крик и погоню
за ними, и что случилось с ними, когда они бежали по саду так быстро, точно земля горела под ногами.
Фигура женщины все уменьшалась, точно таяла, а Фома, не отрывая
глаз, смотрел на нее и чувствовал, что помимо страха
за отца и тоски о женщине — в душе его зарождается какое-то новое, сильное и едкое ощущение.
Фома взглянул из-за плеча отца и увидал: в переднем углу комнаты, облокотясь на стол, сидела маленькая женщина с пышными белокурыми волосами; на бледном лице ее резко выделялись темные
глаза, тонкие брови и пухлые, красные губы. Сзади кресла стоял большой филодендрон — крупные, узорчатые листья висели в воздухе над ее золотистой головкой.
— Я? Я знаю! — уверенно сказал Щуров, качнув головой, и
глаза его потемнели. — Я сам тоже предстану пред господом… не налегке… Понесу с собой ношу тяжелую пред святое лицо его… Я сам тоже тешил дьявола… только я в милость господню верую, а Яшка не верит ни в чох, ни в сон, ни в птичий грай… Яшка в бога не верит… это я знаю! И
за то, что не верит, — на земле еще будет наказан!
— Н-да… — Яков Тарасович задумался, пощипывая бородку и прищурив
глаза. — Это что
за книга? — спросил он у дочери, помолчав.
Его схватили сзади
за талию и плечи, схватили
за руку и гнут ее, ломают, кто-то давит ему пальцы на ноге, но он ничего не видал, следя налитыми кровью
глазами за темной и тяжелой массой, стонавшей, извиваясь под его рукой…
Инстинктивно Фома бросился грудью на бревна плота и протянул руки вперед, свесив над водой голову. Прошло несколько невероятно долгих секунд… Холодные, мокрые пальцы схватили его
за руки, темные
глаза блеснули перед ним…
Пароход шипел и вздрагивал, подваливая бортом к конторке, усеянной ярко одетой толпой народа, и Фоме казалось, что он видит среди разнообразных лиц и фигур кого-то знакомого, кто как будто все прячется
за спины других, но не сводит с него
глаз.
Ей стало жалко его, когда она увидала, как тоскливо и уныло смотрят острые, зеленые
глаза, и, когда он сел
за обеденный стол, порывисто подошла к нему, положила руки на плечи ему и, заглядывая в лицо, ласково и тревожно спросила...
Горячими
глазами следя
за ним, она вдруг сказала ему тихонько...
Потом ей не понравились темные круги под
глазами, и она стала тщательно осыпать их пудрой, не переставая думать о несчастии быть женщиной и упрекая себя
за безволие.
— Мм… — промычал старик, одним
глазом глядя на гостя, а другим наблюдая
за дочерью. — Так, значит, твое теперь намерение — взбодрить такую агромадную фабрику, чтобы всем другим — гроб и крышка?
— Круши! — взревел Фома, вскочив с дивана и хватая Ежова
за плечи. Сверкающими
глазами он заглядывал в лицо Ежова, наклонясь к нему, и с тоской, с горестью почти застонал: — Э-эх! Николка… Милый, жаль мне тебя до смерти! Так жаль — сказать не могу!
Через несколько минут Фома, раздетый, лежал на диване и сквозь полузакрытые
глаза следил
за Ежовым, неподвижно в изломанной позе сидевшим
за столом. Он смотрел в пол, и губы его тихо шевелились… Фома был удивлен — он не понимал,
за что рассердился на него Ежов? Не
за то же, что ему отказали от квартиры? Ведь он сам кричал…
Его злила их солидная стойкость, эта единодушная уверенность в себе, торжествующие лица, громкие голоса, смех. Они уже уселись
за столы, уставленные закусками, и плотоядно любовались огромным осетром, красиво осыпанным зеленью и крупными раками. Трофим Зубов, подвязывая салфетку, счастливыми, сладко прищуренными
глазами смотрел на чудовищную рыбу и говорил соседу, мукомолу Ионе Юшкову...
И вслед
за тем в воздухе отчетливо раздалось площадное ругательство. Все сразу услыхали его и на секунду замолчали, отыскивая
глазами того, кто обругал их. В эту секунду были слышны только тяжелые вздохи машины да скрип рулевых цепей…
Фома, согнувшись, с руками, связанными
за спиной, молча пошел к столу, не поднимая
глаз ни на кого. Он стал ниже ростом и похудел. Растрепанные волосы падали ему на лоб и виски; разорванная и смятая грудь рубахи высунулась из-под жилета, и воротник закрывал ему губы. Он вертел головой, чтобы сдвинуть воротник под подбородок, и — не мог сделать этого. Тогда седенький старичок подошел к нему, поправил что нужно, с улыбкой взглянул ему в
глаза и сказал...
Фома сидел, откинувшись на спинку стула и склонив голову на плечо.
Глаза его были закрыты, и из-под ресниц одна
за другой выкатывались слезы. Они текли по щекам на усы… Губы Фомы судорожно вздрагивали, слезы падали с усов на грудь. Он молчал и не двигался, только грудь его вздымалась тяжело и неровно. Купцы посмотрели на бледное, страдальчески осунувшееся, мокрое от слез лицо его с опущенными книзу углами губ и тихо, молча стали отходить прочь от него…
И вот Фома остался один со связанными
за спиной руками пред столом, покрытым грязной посудой и разными остатками пира. Порой он медленно открывал тяжелые опухшие ресницы, и
глаза его сквозь слезы тускло и уныло смотрели на стол, где все было опрокинуто, разрушено…
Неточные совпадения
Что
за черт! в самом деле! (Протирает
глаза.)Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.)Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Бона, как дело-то пошло!
По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся;
за ним судья с растопыренными руками, присевший почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
За ним Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным
глазом и едким намеком на городничего;
за ним, у самого края сцены, Бобчинский и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга
глазами.
Г-жа Простакова. Батюшка мой! Да что
за радость и выучиться? Мы это видим своими
глазами в нашем краю. Кто посмышленее, того свои же братья тотчас выберут еще в какую-нибудь должность.
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди
за кого хочешь, лишь бы человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в
глазах дворянин, малый молодой…
Стародум. Оттого, мой друг, что при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в
глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя
за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…