Веселый,
громкий шум труда, юная красота весенней природы, радостно освещенной лучами солнца, — все было полно бодрой силы, добродушной и приятно волновавшей душу Фомы, возбуждая в нем новые, смутные ощущения и желания.
Неточные совпадения
Он был дома: в открытые окна из комнат на улицу несся его
громкий, немного сиплый хохот.
Шум пролетки, подъехавшей к дому, заставил Игната выглянуть в окно, и при виде сына он радостно крикнул...
Все это вскипало в груди до напряженного желания, — от силы которого он задыхался, на глазах его являлись слезы, и ему хотелось кричать, выть зверем, испугать всех людей — остановить их бессмысленную возню, влить в
шум и суету жизни что-то свое, сказать какие-то
громкие, твердые слова, направить их всех в одну сторону, а не друг против друга.
И как раз в то время, когда
шум замолк, раздался чей-то
громкий, негодующий шепот...
Неточные совпадения
Она вызвала
шум, сердитый, угрюмый, на левых скамьях,
громкие рукоплескания монархистов.
И вот он сидит в углу дымного зала за столиком, прикрытым тощей пальмой, сидит и наблюдает из-под широкого, веероподобного листа. Наблюдать — трудно, над столами колеблется пелена сизоватого дыма, и лица людей плохо различимы, они как бы плавают и тают в дыме, все глаза обесцвечены, тусклы. Но хорошо слышен
шум голосов, четко выделяются
громкие, для всех произносимые фразы, и, слушая их, Самгин вспоминает страницы ужина у банкира, написанные Бальзаком в его романе «Шагреневая кожа».
Он, с биением сердца и трепетом чистых слез, подслушивал, среди грязи и
шума страстей, подземную тихую работу в своем человеческом существе, какого-то таинственного духа, затихавшего иногда в треске и дыме нечистого огня, но не умиравшего и просыпавшегося опять, зовущего его, сначала тихо, потом
громче и
громче, к трудной и нескончаемой работе над собой, над своей собственной статуей, над идеалом человека.
Вместе с тем воздух приобрел удивительную звукопроницаемость: обыкновенный голос на дальнем расстоянии слышался как
громкий и крикливый; шорох мыши в траве казался таким
шумом, что невольно заставлял вздрагивать и оборачиваться.
Шум и смех между тем до того возрастали, что аудитор грозно вышел в залу и заметил, что
громкий разговор и особенно смех показывают пагубное неуважение к высочайшей воле, которую мы должны услышать.