Неточные совпадения
Знал он также о Щурове, что
старик изжил двух жен, — одна из них умерла
в первую ночь после свадьбы
в объятиях Анания.
И женщин — жен и любовниц — этот
старик, наверное, вогнал
в гроб тяжелыми ласками своими, раздавил их своей костистой грудью, выпил сок жизни из них этими толстыми губами, и теперь еще красными, точно на них не обсохла кровь женщин, умиравших
в объятиях его длинных, жилистых рук.
Неточные совпадения
Там стояли Версилов и мама. Мама лежала у него
в объятиях, а он крепко прижимал ее к сердцу. Макар Иванович сидел, по обыкновению, на своей скамеечке, но как бы
в каком-то бессилии, так что Лиза с усилием придерживала его руками за плечо, чтобы он не упал; и даже ясно было, что он все клонится, чтобы упасть. Я стремительно шагнул ближе, вздрогнул и догадался:
старик был мертв.
Дуня вырвалась из
объятий отца, отерла слезы и устремила глаза
в ту сторону; дыханье сперлось
в груди ее, когда увидела она
в приближающемся челноке одного Василия. Она не посмела, однако ж, последовать за Петром, который пошел навстречу брату.
Старик и Анна остались подле нее, хотя глаза их следили с заметным беспокойством за челноком.
И боже мой, неужели не ее встретил он потом, далеко от берегов своей родины, под чужим небом, полуденным, жарким,
в дивном вечном городе,
в блеске бала, при громе музыки,
в палаццо (непременно
в палаццо), потонувшем
в море огней, на этом балконе, увитом миртом и розами, где она, узнав его, так поспешно сняла свою маску и, прошептав: «Я свободна», задрожав, бросилась
в его
объятия, и, вскрикнув от восторга, прижавшись друг к другу, они
в один миг забыли и горе, и разлуку, и все мучения, и угрюмый дом, и
старика, и мрачный сад
в далекой родине, и скамейку, на которой, с последним, страстным поцелуем, она вырвалась из занемевших
в отчаянной муке
объятий его…
В минуту последних
объятий все были изумлены неожиданным возгласом отца: «Что же это такое! все плачут!» С этими словами невозмутимый
старик, которого никто не видал плачущим, зарыдал.
И тяжкие обиды и жгучие слезы, стоны и разрывающая сердце скорбь по нежно любимой единственной дочери, которая теперь,
в ее юном возрасте, как голубка бьется
в развращенных
объятиях алчного ворона, все это звало
старика Байцурова к мщению; но у него, как у бедного дворянина, не было ни вьюгоподобных коней, ни всадников, способных стать грудь против груди с плодомасовскою ордою, ни блестящих бердышей и самопалов, какие мотались у тех за каждыми тороками, и, наконец, — у тех впереди было четырнадцать часов времени, четырнадцать часов,
в течение которых добрые кони Плодомасова могли занести сокровище бедной четы, их нежную, их умную дочку, более чем за половину расстояния, отделяющего Закромы от Плодомасовки.