Неточные совпадения
Во
дни покаяния он пил только воду и ел ржаной хлеб. Жена утром ставила к двери его комнаты
большой графин воды, фунта полтора хлеба и соль. Он отворял дверь, брал эту трапезу и снова запирался. Его не беспокоили в это время, даже избегали попадаться на глаза ему… Через несколько
дней он снова являлся на бирже, шутил, смеялся, принимал подряды на поставку хлеба, зоркий, как опытный хищник, тонкий знаток всего, что касалось
дела.
Он был владельцем канатного завода, имел в городе у пристаней лавочку. В этой лавочке, до потолка заваленной канатом, веревкой, пенькой и паклей, у него была маленькая каморка со стеклянной скрипучей дверью. В каморке стоял
большой, старый, уродливый стол, перед ним — глубокое кресло, и в нем Маякин сидел целыми
днями, попивая чай, читая «Московские ведомости». Среди купечества он пользовался уважением, славой «мозгового» человека и очень любил ставить на вид древность своей породы, говоря сиплым голосом...
Мальчик слушал эту воркотню и знал, что
дело касается его отца. Он видел, что хотя Ефим ворчит, но на носилках у него дров
больше, чем у других, и ходит он быстрее. Никто из матросов не откликался на воркотню Ефима, и даже тот, который работал в паре с ним, молчал, иногда только протестуя против усердия, с каким Ефим накладывал дрова на носилки.
В первый же
день школьной жизни Фома, ошеломленный живым и бодрым шумом задорных шалостей и буйных, детских игр, выделил из среды мальчиков двух, которые сразу показались ему интереснее других. Один сидел впереди его. Фома, поглядывая исподлобья, видел широкую спину, полную шею, усеянную веснушками,
большие уши и гладко остриженный затылок, покрытый ярко-рыжими волосами.
Мальчик сел рядом с отцом и подробно рассказал ему впечатления
дня. Игнат слушал, внимательно разглядывая оживленное лицо сына, и брови
большого человека задумчиво сдвигались.
— Так какое мне
дело, что людей
больше прибывает? — тоскливо усмехнулся Фома.
— Не знаю я этого… — съехидничал старик. — Я насчет того
больше, что очень уж не мудро это самое благотворительное
дело… И даже так я скажу, что не
дело это, а — одни вредные пустяки!
— Да-а, — задумчиво заговорила девушка, — с каждым
днем я все
больше убеждаюсь, что жить — трудно… Что мне делать? Замуж идти? За кого? За купчишку, который будет всю жизнь людей грабить, пить, в карты играть? Не хочу! Я хочу быть личностью… я — личность, потому что уже понимаю, как скверно устроена жизнь. Учиться? Разве отец пустит… Бежать? Не хватает храбрости… Что же мне делать?
— Характер у них очень уж крупный… Тверезые они
больше всё молчат и в задумчивости ходят, а вот подмочат вином свои пружины — и взовьются… Так что — в ту пору они и себе и
делу не хозяин, а лютый враг — извините! Я хочу уйти, Яков Тарасович! Мне без хозяина — не свычно, не могу я без хозяина жить…
— Ну, — хорошо! — спокойно ответил Фома. — Не хотите вы этого? Так — ничего не будет! Все спущу! И
больше нам говорить не о чем, — прощайте! Примусь я теперь за
дело! Дым пойдет!..
С каждым
днем он все
больше убеждался, что они — бессмысленнее и всячески хуже его, что они — не господа жизни, а лакеи ее и что она вертит ими, как хочет, гнет и ломает их, как ей угодно.
— А любопытный ты парень! — сказал ему Ежов
дня через два после встречи. — И хоть тяжело говоришь, но чувствуется в тебе
большая дерзость сердца! Кабы тебе немножко знания порядков жизни! Заговорил бы ты тогда… довольно громко, я думаю… да-а!
— Стало быть: торговый дом Смолин и Маякин и —
больше никаких? Тэк-с… Поздно мне будто бы новое
дело затевать, а? Надо полагать, что уж давно для меня гробик сделан, — ты как думаешь про это?
Она то и
дело появлялась в комнате. Ее лицо сияло счастьем, и глаза с восторгом осматривали черную фигуру Тараса, одетого в такой особенный, толстый сюртук с карманами на боках и с
большими пуговицами. Она ходила на цыпочках и как-то все вытягивала шею по направлению к брату. Фома вопросительно поглядывал на нее, но она его не замечала, пробегая мимо двери с тарелками и бутылками в руках.
— Золотопромышленность, разумеется,
дело солидное, — говорил Тарас спокойно и важно, — но все-таки рискованное и требующее крупного капитала… Очень выгодно иметь
дело с инородцами… Торговля с ними, даже поставленная кое-как, дает огромный процент. Это совершенно безошибочное предприятие… Но — скучное. Оно не требует
большого ума, в нем негде развернуться человеку — человеку крупного почина…
— Всё — не по душе…
Дела… труды… люди… Ежели, скажем, я вижу, что все — обман… Не
дело, а так себе — затычка… Пустоту души затыкаем… Одни работают, другие только командуют и потеют… А получают за это
больше… Это зачем же так? а?
— Николай Матвеевич! Извините — это невозможно! Зверский вой, рев!.. Каждый
день гости… Полиция ходит… Нет, я
больше терпеть не могу! У меня нервы… Извольте завтра очистить квартиру… Вы не в пустыне живете — вокруг вас люди!.. Всем людям нужен покой… У меня — зубы… Завтра же, прошу вас.
— Деловой…
Большим орудует
делом в Усолье…
Неточные совпадения
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не делает: все
дела в
большом запущении, посылки задерживаются… извольте сами нарочно разыскать.
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое
дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай,
больше для собственного удовольствия едете?
Он
больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по целым
дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Зиму и лето вдвоем коротали, // В карточки
больше играли они, // Скуку рассеять к сестрице езжали // Верст за двенадцать в хорошие
дни.
«Худа ты стала, Дарьюшка!» // — Не веретенце, друг! // Вот то, чем
больше вертится, // Пузатее становится, // А я как день-деньской…