Люди на лесах и палубах что-то вязали, рубили, пилили, вбивали гвозди, везде мелькали
большие руки с засученными по локти рукавами рубах.
Неточные совпадения
Слезы его,
большие и теплые, падали на обнаженную
руку жены.
Фома видел, как отец взмахнул
рукой, — раздался какой-то лязг, и матрос тяжело упал на дрова. Он тотчас же поднялся и вновь стал молча работать… На белую кору березовых дров капала кровь из его разбитого лица, он вытирал ее рукавом рубахи, смотрел на рукав и, вздыхая, молчал. А когда он шел с носилками мимо Фомы, на лице его, у переносья, дрожали две
большие мутные слезы, и мальчик видел их…
— А как же! За баржу не заплачено, да дров взято пятериков полсотни недавно… Ежели будет все сразу просить — не давай… Рубль — штука клейкая: чем
больше в твоих
руках повертится, тем
больше копеек к нему пристанет…
Фома тихо зарычал и, прежде чем тот успел отшатнуться от него, правой
рукой вцепился в курчавые с проседью волосы усатого человека. Судорожным движением
руки он начал раскачивать его голову и все
большое, грузное тело, а левую
руку поднял вверх и глухим голосом приговаривал в такт трепки...
— Про себя! Я — весь тут! — воскликнул Ежов, остановившись среди комнаты и ударяя себя в грудь
руками. — Все, что мог, — я уже совершил… достиг степени увеселителя публики и —
больше ничего не могу!
Старик расхаживал по комнате, озабоченно подергивая
рукой бородку; глаза его смотрели куда-то далеко, и было видно, что весь он погрузился в
большую, сложную думу.
Отец, оторвав
руки от косяков, шагнул навстречу сыну и — остановился, вдруг нахмурившись. Тогда Тарас Маякин одним
большим шагом встал против отца и протянул ему
руку.
Она то и дело появлялась в комнате. Ее лицо сияло счастьем, и глаза с восторгом осматривали черную фигуру Тараса, одетого в такой особенный, толстый сюртук с карманами на боках и с
большими пуговицами. Она ходила на цыпочках и как-то все вытягивала шею по направлению к брату. Фома вопросительно поглядывал на нее, но она его не замечала, пробегая мимо двери с тарелками и бутылками в
руках.
— Проворне, ребята, проворне! — раздался рядом с ним неприятный, хриплый голос. Фома обернулся. Толстый человек с
большим животом, стукая в палубу пристани палкой, смотрел на крючников маленькими глазками. Лицо и шея у него были облиты потом; он поминутно вытирал его левой
рукой и дышал так тяжело, точно шел в гору.
Фома оттолкнулся от стола, выпрямился и, все улыбаясь, слушал ласковые, увещевающие речи. Среди этих солидных людей он был самый молодой и красивый. Стройная фигура его, обтянутая сюртуком, выгодно выделялась из кучи жирных тел с толстыми животами. Смуглое лицо с
большими глазами было правильнее и свежее обрюзглых, красных рож. Он выпятил грудь вперед, стиснул зубы и, распахнув полы сюртука, сунул
руки в карманы.
Для него решительно ничего не значат все господа
большой руки, живущие в Петербурге и Москве, проводящие время в обдумывании, что бы такое поесть завтра и какой бы обед сочинить на послезавтра, и принимающиеся за этот обед не иначе, как отправивши прежде в рот пилюлю; глотающие устерс, [Устерс — устриц.] морских пауков и прочих чуд, а потом отправляющиеся в Карлсбад или на Кавказ.
Да и в самом Верхлёве стоит, хотя большую часть года пустой, запертой дом, но туда частенько забирается шаловливый мальчик, и там видит он длинные залы и галереи, темные портреты на стенах, не с грубой свежестью, не с жесткими
большими руками, — видит томные голубые глаза, волосы под пудрой, белые, изнеженные лица, полные груди, нежные с синими жилками руки в трепещущих манжетах, гордо положенные на эфес шпаги; видит ряд благородно-бесполезно в неге протекших поколений, в парче, бархате и кружевах.
У него были такие
большие руки, с такими длинными и красными пальцами, что ни в какие перчатки, кроме замшевых, не входили. Он был одержим кадетским аппетитом и институтскою робостью.
Неточные совпадения
Городничий. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а
больше ничего… Воротить, воротить его! (Машет
рукою.)
Есть грязная гостиница, // Украшенная вывеской // (С
большим носатым чайником // Поднос в
руках подносчика, // И маленькими чашками, // Как гусыня гусятами, // Тот чайник окружен), // Есть лавки постоянные // Вподобие уездного // Гостиного двора…
Стародум(целуя сам ее
руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого
больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Стародум(не давая
руки Митрофану). Этот ловит целовать
руку. Видно, что готовят в него
большую душу.
Но словам этим не поверили и решили: сечь аманатов до тех пор, пока не укажут, где слобода. Но странное дело! Чем
больше секли, тем слабее становилась уверенность отыскать желанную слободу! Это было до того неожиданно, что Бородавкин растерзал на себе мундир и, подняв правую
руку к небесам, погрозил пальцем и сказал: