Неточные совпадения
Почти у всех на ногах сапоги, и
хотя около них расхаживал
человек с саблей на боку, но они не только не боялись его, а даже не кланялись ему.
Вскоре Илье стало казаться, что в деревне лучше жить, чем в городе. В деревне можно гулять, где
хочешь, а здесь дядя запретил уходить со двора. Там просторнее, тише, там все
люди делают одно и то же всем понятное дело, — здесь каждый делает, что
хочет, и все — бедные, все живут чужим хлебом, впроголодь.
— А ты собирай эти штучки и тащи их домой. Принесёшь, ребятишек обделишь, радость им дашь. Это хорошо — радость
людям дать, любит это господь… Все
люди радости
хотят, а её на свете ма-ало-мало! Так-то ли мало, что иной
человек живёт-живёт и никогда её не встретит, — никогда!..
Люди смотрели на него молча; лица у всех были строгие, и,
хотя на дворе было шумно и суетно, здесь, около кузницы, — тихо. Вот из толпы вылез дедушка Еремей, растрёпанный, потный; он дрожащей рукой протянул кузнецу ковш воды...
— Эх,
люди,
люди! Все-то вы жить
хотите, всем жрать надо! Н-ну, Илья, скажи-ка мне, — замечал ты раньше, что Михайло ворует?
Эта мысль позволяла ему относиться к Перфишке как к блаженненькому, но в то же время он всегда с интересом и недоверием присматривался к беспечному
человеку и чувствовал, что сапожник по душе своей лучше всех
людей в этом доме, —
хотя он пьяница никчемный…
— Повёз! — насмешливо восклицал Илья. — Затем и живут, чтобы жить. Работают, добиваются удачи. Всякий
хочет хорошо жить, ищет случая в
люди выйти. Все ищут случаев таких, чтобы разбогатеть да жить чисто…
— Ишь ты какой! — воодушевлённо и негодуя говорил Яков. — «Знать не
хочу!» Эдак-то и я скажу, и всякий дурак… Нет, ты объясни — откуда огонь? О хлебе я не спрошу, тут всё видно: от зерна — зерно, из зерна — мука, из муки — тесто, и — готово! А как
человек родится?
— Но ежели я каяться не
хочу? — твёрдо спросил Илья. — Ежели я думаю так: грешить я не
хотел… само собой всё вышло… на всё воля божия… чего же мне беспокоиться? Он всё знает, всем руководит… Коли ему этого не нужно было — удержал бы меня. А он — не удержал, — стало быть, я прав в моём деле.
Люди все неправдой живут, а кто кается?
Её слова всё ближе притягивали Илью; он крепко прижался лицом к груди женщины, и,
хотя ему трудно было дышать, он не мог оторваться от неё, сознавая, что это — близкий ему
человек и нужен для него теперь больше, чем когда-либо.
— Что будет, то будет! — тихо и твёрдо сказал он. —
Захочет бог наказать
человека — он его везде настигнет. За слова твои — спасибо, Липа… Это ты верно говоришь — я виноват пред тобой… Я думал, ты… не такая. А ты — ну, хорошо! Я — виноват…
— Ка-ак же! — со злобой и насмешкой воскликнул Лунёв. — Нюхают, обложить
хотят, как волка в лесу. Ничего не будет, — не их дело! И не волк я, а несчастный
человек… Я никого не
хотел душить, меня самого судьба душит… как у Пашки в стихе сказано… И Пашку душит, и Якова… всех!
— Разве кому лучше, коли
человек, раз согрешив, на всю жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала над собой… жаль было красоты своей… Не
хотела я, не
хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай, думаю, хошь дороже пойду. Возненавидела всех, воровала деньги, пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…
— Я думал про это! Прежде всего надо устроить порядок в душе… Надо понять, чего от тебя бог
хочет? Теперь я вижу одно: спутались все
люди, как нитки, тянет их в разные стороны, а кому куда надо вытянуться, кто к чему должен крепче себя привязать — неизвестно! Родился
человек — неведомо зачем; живёт — не знаю для чего, смерть придёт — всё порвёт… Стало быть, прежде всего надо узнать, к чему я определён… во-от!..
— Ежели его лаковая рожа мила ему, — молчал бы! Так и скажи… Услышу я неуважительное слово обо мне — башку в дресву разобью. Кто я ни есть — не ему, жулику, меня судить. А отсюда я съеду… когда
захочу.
Хочу пожить с
людьми светлыми да праведными…
Горбун взглянул на него и засмеялся дребезжащим смехом. Он снова начал что-то говорить, но Илья уже не слушал его, вспоминая пережитое и думая — как всё это ловко и незаметно подбирается в жизни одно к другому, точно нитки в сети. Окружают
человека случаи и ведут его, куда
хотят, как полиция жулика. Вот — думал он уйти из этого дома, чтобы жить одному, — и сейчас же находится удобный случай. Он с испугом и пристально взглянул на дядю, но в это время раздался стук в дверь, и Терентий вскочил с места.
— И не люблю, — сказал Илья твёрдо. — Кого любить? за что? Какие мне дары
людьми подарены?.. Каждый за своим куском хлеба
хочет на чужой шее доехать, а туда же говорят: люби меня, уважай меня! Нашли дурака! Уважь меня — я тебя тоже уважу. Подай мне мою долю, я, может, тебя полюблю тогда! Все одинаково жрать
хотят…
—
Хочешь — верь,
хочешь — не верь… Я не в похвалу тебе сказал, а — так… в осуждение
людям…
— Мы с мужем
люди небогатые, но образованные. Я училась в прогимназии, а он в кадетском корпусе,
хотя и не кончил… Но мы
хотим быть богатыми и будем… Детей у нас нет, а дети — это самый главный расход. Я сама стряпаю, сама хожу на базар, а для чёрной работы нанимаю девочку за полтора рубля в месяц и чтобы она жила дома. Вы знаете, сколько я делаю экономии?
— Значит, ты их не любишь, если не ловил… А я ловил, даже за это из корпуса был исключён… И теперь стал бы ловить, но не
хочу компрометироваться в глазах начальства. Потому что
хотя любовь к певчим птицам — и благородная страсть, но ловля их — забава, недостойная солидного
человека… Будучи на твоём месте, я бы ловил чижиков — непременно! Весёлая птичка… Это именно про чижа сказано: птичка божия…
Порою они смешили его, но чаще казалось, что эти рассказы пишутся хитрыми
людьми, которые
хотят прикрасить тёмную, тяжёлую жизнь.
Порядки делают
люди, а
люди все одного
хотят — хорошо жить: спокойно, сытно и удобно, а для этого нужно иметь деньги.
— Ах, это так понятно… Я не
хочу тебя обижать, но ты, мой друг, всё-таки, знаешь… простой
человек… мужичок, так сказать…
Ему было ясно, что
хотя Кирик добрый парень, однако он считает себя каким-то особенным
человеком, не равным ему, Илье, выше его, лучше.
И эти слова казались ему глубоко обидными. Нет, он не жаден, — он просто
хочет жить чисто, спокойно и чтобы
люди уважали его, чтобы никто не показывал ему на каждом шагу...
Он уже привык к разнородным впечатлениям, и
хотя они волновали, злили его, но с ними всё же лучше было жить. Их приносили
люди. А теперь
люди исчезли куда-то, — остались одни покупатели. Потом ощущение одиночества и тоска о хорошей жизни снова утопали в равнодушии ко всему, и снова дни тянулись медленно, в какой-то давящей духоте.
— Я ведь не Таньку обличаю… Это так вышло… само собой… у меня всю жизнь всё само собой выходило!.. Я даже
человека удушил нечаянно… Не
хотел, а удушил. Танька! На те самые деньги, которые я у
человека убитого взял, мы с тобой и торгуем…
Неточные совпадения
А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого
человека, что
хочет подать на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
Я узнал это от самых достоверных
людей,
хотя он представляет себя частным лицом.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши,
человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя
хотят повесить.
«Это, говорит, молодой
человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира не едет, забирает все на счет и ни копейки не
хочет платить».
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот послушать! Поди за кого
хочешь, лишь бы
человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…