Неточные совпадения
Терентий не ответил, не пошевелился. Тогда мальчик спрыгнул
с телеги, подбежал к дяде, упал ему
на ноги, вцепился в них и тоже зарыдал. Сквозь рыдания он слышал голос дяди...
Почти у всех
на ногах сапоги, и хотя около них расхаживал человек
с саблей
на боку, но они не только не боялись его, а даже не кланялись ему.
Но раньше, чем договорил он, Пашка бросился
на него и сшиб
с ног. Илья тоже освирепел, и оба они комом покатились по земле. Пашка кусался и царапался, а Илья, схватив его за волосы, колотил о землю его голову до поры, пока Пашка не закричал...
В субботу Илья стоял со стариком
на церковной паперти, рядом
с нищими, между двух дверей. Когда отворялась наружная дверь, Илью обдавало морозным воздухом
с улицы, у него зябли
ноги, и он тихонько топал ими по каменному полу. Сквозь стёкла двери он видел, как огни свечей, сливаясь в красивые узоры трепетно живых точек золота, освещали металл риз, чёрные головы людей, лики икон, красивую резьбу иконостаса.
Яков положил голову спящей девочки
на плечо себе, охватил руками её тонкое тельце и
с усилием поднялся
на ноги, шёпотом говоря...
Он, не торопясь, пошёл
на мальчика, уставив в лицо его свои круглые, злые глаза. Но Илья встал
на ноги, твёрдым движением взял
с прилавка длинный и тонкий нож и сказал...
Утром этого дня полицейский, за кусок яичного мыла и дюжину крючков, разрешил ему стоять
с товаром около цирка, в котором давалось дневное представление, и Илья свободно расположился у входа в цирк. Но пришёл помощник частного пристава, ударил его по шее, пнул
ногой козлы,
на которых стоял ящик, — товар рассыпался по земле, несколько вещей попортилось, упав в грязь, иные пропали. Подбирая
с земли товар, Илья сказал помощнику...
Лунёв поднялся
на ноги и увидал, что из широких саней
с медвежьей полостью тяжело вылезает пожилая толстая женщина в салопе и чёрном платке. Её поддерживали под руки околоточный и какой-то человек
с рыжими усами.
— Стой! Молчи! — сказал Илья. Он поднялся
с дивана
на ноги и — снова сел, чувствуя, что женщина словно ушибла его своим упреком.
— Не говори про него, — сказал Илья. Он вытер лицо платком
с её головы и встал
на ноги.
Илья сначала отталкивал её от себя, пытаясь поднять
с пола, но она крепко вцепилась в него и, положив голову
на колени, тёрлась лицом о его
ноги и всё говорила задыхающимся, глухим голосом. Тогда он стал гладить её дрожащей рукой, а потом, приподняв
с пола, обнял и положил её голову
на плечо себе. Горячая щека женщины плотно коснулась его щеки, и, стоя
на коленях пред ним, охваченная его сильной рукой, она всё говорила, опуская голос до шёпота...
В сенях кто-то завозился, послышались глухие голоса, потом чья-то рука долго скребла по двери, ища скобу. Товарищи безмолвно ждали. Дверь отворилась медленно, не вдруг, и в подвал ввалился Перфишка. Он задел
ногой за порог, покачнулся и упал
на колени, подняв кверху правую руку
с гармоникой в ней.
«Вот
с такой женой не пропадёшь», — думал он. Ему было приятно: сидит
с ним женщина образованная, мужняя жена, а не содержанка, чистая, тонкая, настоящая барыня, и не кичится ничем перед ним, простым человеком, а даже говорит
на «вы». Эта мысль вызвала в нём чувство благодарности к хозяйке, и, когда она встала, чтоб уйти, он тоже вскочил
на ноги, поклонился ей и сказал...
— Ну да… Какие у простолюдинов смешные птичьи фамилии: Грачёв, Лунёв, Петухов, Скворцов. В нашем кругу и фамилии лучше, красивее: Автономов! Корсаков! Мой отец — Флорианов! А когда я была девушкой, за мной ухаживал кандидат
на судебные должности Глориантов… Однажды,
на катке, он снял
с ноги у меня подвязку и пригрозил, что устроит мне скандал, если я сама не приду к нему за ней…
Комната была узкая, низенькая,
с квадратным окном, из которого было видно
ноги людей, проходивших мимо него, крышу дома
на противоположной стороне улицы и небо над крышей.
Под этой ступенькой подписано: «Домашний труд»;
на следующей — человек нянчит своего внука; ниже — его «водят», ибо ему уже восемьдесят лет, а
на последней ступеньке — девяноста пяти лет от роду — он сидит в кресле, поставив
ноги в гроб, и за креслом его стоит смерть
с косой в руках…
Старик,
с ногами в гробу, похож
на купца Полуэктова, — такой же лысый и худенький, и шея у него такая же тонкая…
Лунёв быстро наклонился над нею, боясь, что она помирает; потом, успокоенный её дыханием, он покрыл её одеялом, влез
на подоконник
с ногами и прислонился лицом к железу решётки, разглядывая окна Громова.
Он оттолкнулся от дерева, — фуражка
с головы его упала. Наклоняясь, чтоб поднять её, он не мог отвести глаз
с памятника меняле и приёмщику краденого. Ему было душно, нехорошо, лицо налилось кровью, глаза болели от напряжения.
С большим усилием он оторвал их от камня, подошёл к самой ограде, схватился руками за прутья и, вздрогнув от ненависти, плюнул
на могилу… Уходя прочь от неё, он так крепко ударял в землю
ногами, точно хотел сделать больно ей!..
Медленно подойдя к стене, он сорвал
с неё картину и унёс в магазин. Там, разложив её
на прилавке, он снова начал рассматривать превращения человека и смотрел теперь
с насмешкой, пока от картины зарябило в глазах. Тогда он смял её, скомкал и бросил под прилавок; но она выкатилась оттуда под
ноги ему. Раздражённый этим, он снова поднял её, смял крепче и швырнул в дверь,
на улицу…
Ему представилось огромное, мокрое поле, покрытое серыми облаками небо, широкая дорога
с берёзами по бокам. Он идёт
с котомкой за плечами, его
ноги вязнут в грязи, холодный дождь бьёт в лицо. А в поле,
на дороге, нет ни души… даже галок
на деревьях нет, и над головой безмолвно двигаются синеватые тучи…
Потом ещё две тёмные фигуры скатились к стене. Они бросились
на третью, упавшую у подножия стены, и скоро обе выпрямились…
С горы ещё бежали люди, раздавались удары их
ног, крики, пронзительный свист…
— Ах, леший… — тихо выговорил полицейский, стоявший
на ногах. Его товарищ поднялся
с земли и, крестясь, устало, задыхающимся голосом сказал...
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей
с маленькими гусенками, которые так и шныряют под
ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит
с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший
с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
А вы — стоять
на крыльце, и ни
с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь
с просьбою, а хоть и не
с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает
ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Аммос Федорович (строит всех полукружием).Ради бога, господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог
с ним: и во дворец ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь
на военную
ногу, непременно
на военную
ногу! Вы, Петр Иванович, забегите
с этой стороны, а вы, Петр Иванович, станьте вот тут.
Хлестаков.
С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики… Литераторов часто вижу.
С Пушкиным
на дружеской
ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» — «Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё…» Большой оригинал.