Илья запер дверь, обернулся, чтобы ответить, — и встретил перед собой грудь женщины. Она не отступала перед ним, а как будто всё плотнее
прижималась к нему. Он тоже не мог отступить: за спиной его была дверь. А она стала смеяться… тихонько так, вздрагивающим смехом. Лунёв поднял руки, осторожно положил их ладонями на её плечи, и руки у него дрожали от робости пред этой женщиной и желания обнять её. Тогда она сама вытянулась кверху, цепко охватила его шею тонкими, горячими руками и сказала звенящим голосом...
Неточные совпадения
Илья охватил у колена огромную ногу кузнеца и крепко
прижался к ней грудью. Должно быть, Савёл ощутил трепет маленького сердца, задыхавшегося от
его ласки:
он положил на голову Ильи тяжёлую руку, помолчал немножко и густо молвил...
— На небо, — добавила Маша и,
прижавшись к Якову, взглянула на небо. Там уже загорались звёзды; одна из
них — большая, яркая и немерцающая — была ближе всех
к земле и смотрела на неё холодным, неподвижным оком. За Машей подняли головы кверху и трое мальчиков. Пашка взглянул и тотчас же убежал куда-то. Илья смотрел долго, пристально, со страхом в глазах, а большие глаза Якова блуждали в синеве небес, точно
он искал там чего-то.
Они посидели несколько минут молча, плотно
прижавшись друг
к другу.
Он стоял под навесом сарая,
прижавшись к стене, и смотрел на дом, — казалось, что дом становится всё ниже, точно уходит в землю.
Маше нравилось слушать густой голос этой женщины с глазами коровы. И, хотя от Матицы всегда пахло водкой, — это не мешало Маше влезать на колени бабе, крепко
прижимаясь к её большой, бугром выступавшей вперёд груди, и целовать её в толстые губы красиво очерченного рта. Матица приходила по утрам, а вечером у Маши собирались ребятишки.
Они играли в карты, если не было книг, но это случалось редко. Маша тоже с большим интересом слушала чтение, а в особенно страшных местах даже вскрикивала тихонько.
За чаем у Маши
он сидел под окном,
прижимаясь спиною
к стене, и длинные пальцы
его рук всегда цеплялись за стул или за край стола.
Её слова всё ближе притягивали Илью;
он крепко
прижался лицом
к груди женщины, и, хотя
ему трудно было дышать,
он не мог оторваться от неё, сознавая, что это — близкий
ему человек и нужен для
него теперь больше, чем когда-либо.
Они стояли в полутёмном углу коридора, у окна, стёкла которого были закрашены жёлтой краской, и здесь, плотно
прижавшись к стене, горячо говорили, на лету ловя мысли друг друга.
Она улыбаясь смотрела на него; но вдруг брови ее дрогнули, она подняла голову и, быстро подойдя к нему, взяла его за руку и вся
прижалась к нему, обдавая его своим горячим дыханием.
Катерина (подходит к мужу и
прижимается к нему). Тиша, голубчик, кабы ты остался, либо взял ты меня с собой, как бы я тебя любила, как бы я тебя голубила, моего милого! (Ласкает его.)
Он стал обнимать сына… «Енюша, Енюша», — раздался трепещущий женский голос. Дверь распахнулась, и на пороге показалась кругленькая, низенькая старушка в белом чепце и короткой пестрой кофточке. Она ахнула, пошатнулась и наверно бы упала, если бы Базаров не поддержал ее. Пухлые ее ручки мгновенно обвились вокруг его шеи, голова
прижалась к его груди, и все замолкло. Только слышались ее прерывистые всхлипыванья.
Пошли так близко друг к другу, что идти было неловко. Иноков, стирая рукавом блузы пыль с лица, оглядывался назад, толкал Клима, а Клим, все-таки
прижимаясь к нему, говорил:
Она шла еще тише,
прижималась к его плечу и близко взглядывала ему в лицо, а он говорил ей тяжело и скучно об обязанностях, о долге. Она слушала рассеянно, с томной улыбкой, склонив голову, глядя вниз или опять близко ему в лицо, и думала о другом.
Неточные совпадения
Рад бы посторониться,
прижаться к углу, но ни посторониться, ни
прижаться нельзя, потому что из всякого угла раздается все то же"раззорю!", которое гонит укрывающегося в другой угол и там, в свою очередь, опять настигает
его.
Он молча
прижался к ней и шопотом сказал:
На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как
его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване.
Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и
прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза.
«Нет, надо заснуть!»
Он подвинул подушку и
прижался к ней головой, но надо было делать усилие, чтобы держать глаза закрытыми.
Встречаясь с
ними,
он тесно
прижимался к отцу и весь дрожал.