Неточные совпадения
И никто не
смотрел на сапожника, когда он, смеясь и шутя, учил Машу варить обед, убирать
комнату, а потом садился работать и шил до поздней ночи, согнувшись
в три погибели над худым, грязным сапогом.
У Ильи сжалось сердце от неприятного предчувствия. Желание уйти из этого дома, где он всё знал и ко всему привык, вдруг исчезло,
комната, которую он не любил, теперь показалась ему такой чистой, светлой. Сидя на кровати, он
смотрел в пол, и ему не хотелось одеваться… Пришёл Яков, хмурый и нечёсаный, склонил голову к левому плечу и, вскользь взглянув на товарища, сказал...
И стало тихо. Хозяин ушёл
в свою
комнату, оттуда донеслось громкое щёлканье косточек на счётах. Илья, держась за голову руками, сидел на полу и с ненавистью
смотрел на приказчика, а он стоял
в другом углу лавки и тоже
смотрел на мальчика нехорошими глазами.
Ночь… Тошно! Сквозь тусклые стёкла окна
Мне
в комнату луч свой бросает луна,
И он, улыбаясь приятельски мне,
Рисует какой-то узор голубой
На каменной, мокрой, холодной стене,
На клочьях оборванных, грязных обой.
Сижу я,
смотрю и молчу, всё молчу…
И спать я совсем, не хочу…
Терентий быстро вскочил на ноги и встал среди
комнаты, встряхнув горбом. Он тупо
смотрел на племянника, сидевшего на кровати, упираясь
в неё руками, на его приподнятые плечи и голову, низко опущенную на грудь.
— раздавалось за стеной. Потом околоточный густо захохотал, а певица выбежала
в кухню, тоже звонко смеясь. Но
в кухне она сразу замолчала. Илья чувствовал присутствие хозяйки где-то близко к нему, но не хотел обернуться
посмотреть на неё, хотя знал, что дверь
в его
комнату отворена. Он прислушивался к своим думам и стоял неподвижно, ощущая, как одиночество охватывает его. Деревья за окном всё покачивались, а Лунёву казалось, что он оторвался от земли и плывёт куда-то
в холодном сумраке…
Илья давно не видел её и теперь
смотрел на Матицу со смесью удовольствия и жалости. Она была одета
в дырявое платье из бумазеи, её голову покрывал рыжий от старости платок, а ноги были босы. Едва передвигая их по полу, упираясь руками
в стены, она медленно ввалилась
в комнату Ильи и грузно села на стул, говоря сиплым, деревянным голосом...
Лунёв плотно закутывался
в одеяло, особенно тщательно окутывал шею и, оставив открытым лицо,
смотрел в сумрак
комнаты до поры, пока сон не одолевал.
Маша, стоя рядом с нею,
смотрела на неё с доверчивым любопытством ребёнка. А Лунёв поглядывал на Машу и Павла победоносно, с важностью, чувствуя какую-то гордость от присутствия этой девушки
в его
комнате.
Сдача была
в конторке, но ключ лежал
в комнате, и Лунёву не хотелось пойти за ним. Когда девочка ушла, Павел не возобновлял разговора. Стоя у прилавка, он хлопал себя по колену снятым с головы картузом и
смотрел на товарища, как бы ожидая от него чего-то. Но Лунёв, отвернувшись
в сторону, тихо свистел сквозь зубы.
Крикнув извозчика, он поехал и через несколько минут, прищуривая глаза от света, стоял
в двери столовой Автономовых, тупо улыбался и
смотрел на людей, тесно сидевших вокруг стола
в большой
комнате.
Его голос покрыл шум разговора. [Гости замолчали] Лунёв сконфузился, чувствуя их взгляды на лице своём, и тоже исподлобья оглядел их. На него
смотрели недоверчиво, видимо, каждый сомневался
в том, что этот широкоплечий, курчавый парень может сказать что-нибудь интересное. Неловкое молчание наступило
в комнате.
Околоточный сел за стол и начал что-то писать, полицейские стояли по бокам Лунёва; он
посмотрел на них и, тяжело вздохнув, опустил голову. Стало тихо, скрипело перо на бумаге, за окнами ночь воздвигла непроницаемо чёрные стены. У одного окна стоял Кирик и
смотрел во тьму, вдруг он бросил револьвер
в угол
комнаты и сказал околоточному...
Когда ночная тьма и сырость охватили Лунёва, он глубоко вздохнул, остановился и
посмотрел в небо, почти чёрное, низко опустившееся к земле, похожее на закопчённый потолок тесной и душной
комнаты.
Неточные совпадения
Хлестаков (ходит по
комнате).
Посмотри, там
в картузе табаку нет?
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно
смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Когда затихшего наконец ребенка опустили
в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым лицом
смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на лицо, и он так же тихо вышел из
комнаты.
Когда она вошла
в спальню, Вронский внимательно
посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь
в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но
в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты, сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только:
Когда я прибежала
в его
комнату, он был уже не свой — страшно было
смотреть на него.