— Примером скажу: как сапог ногу, жал мне сердце грех этот, невольный мой… Невольный, — потому,
не послушал бы я в ту пору Петра, он бы меня — швырь вон! Вышвырнул бы… Верно?
Неточные совпадения
Вскоре все ребятишки тоже собрались в тесную кучку у входа в подвал. Зябко кутаясь в свои одёжки, они сидели на ступенях лестницы и, подавленные жутким любопытством,
слушали рассказ Савёлова сына. Лицо у Пашки осунулось, а его лукавые глаза глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди
не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая в десятый раз одно и то же, он говорил как
бы нехотя, равнодушно...
— Как
бы хорошо-то, — вздыхая, говорила девочка. — Весной
бы и пошли мы. Все дни я про это думаю, даже во сне снится, будто иду, иду… Голубчик! Он тебя
послушает — скажи, чтобы взял! Я его хлеба
не буду есть… я милостину просить буду! Мне дадут — я маленькая… Илюша? Хочешь — руку поцелую?
Илья
слушал, и вдруг его охватывала непонятная, тяжёлая скука. Становилось душно в маленькой голубой комнате, он беспокойно осматривал её, как
бы отыскивая причину скуки, и, чувствуя, что
не может больше выносить тяжести в груди, уходил к Олимпиаде или гулял по улицам.
Илья чувствовал себя оскорблённым, но
не находил слов, чтоб возразить этой дерзкой девушке, прямо в глаза ему говорившей, что он бездельник и вор. Он стиснул зубы,
слушал и
не верил её словам,
не мог верить. И, отыскивая в себе такое слово, которое сразу
бы опрокинуло все её речи, заставило
бы замолчать её, — он в то же время любовался её дерзостью… А обидные слова, удивляя его, вызывали в нём тревожный вопрос: «За что?»
Кирик громко захохотал. Публика разделилась на две группы: одни
слушали рассказ телеграфиста об убийстве мальчика, другие — скучное сообщение Травкина о человеке, совершившем двадцать три кражи. Илья наблюдал за хозяйкой, чувствуя, что в нём тихо разгорается какой-то огонёк, — он ещё ничего
не освещает, но уже настойчиво жжёт сердце. С той минуты, когда Лунёв понял, что Автономовы опасаются, как
бы он
не сконфузил их пред гостями, его мысли становились стройнее.
Лунёв стоял рядом с дверью, и нужно было идти мимо него. Он всё смеялся. Ему приятно было видеть, что эти люди боятся его; он замечал, что гостям
не жалко Автономовых, что они с удовольствием стали
бы всю ночь
слушать его издевательства, если б
не боялись его.
— Ах,
не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
— Это — кто говорит? Дураки да лентяи, а тебе, кутенок, —
не слушать бы этого! Эти глупости говорятся завистниками, неудачниками, а ты сперва оперись, потом — ввысь! А про дружбу твою я хозяину доложу — не обессудь!
— С чего ж так!.. Эвна! Послушай поди, что толкует-то, а?..
Не слушали бы уши мои! Все это, выходит, дядя, пустое говоришь только — вот что! — воскликнул Глеб.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было
бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто
бы вымерло все.
Его
послушать надо
бы, // Однако вахлаки // Так обозлились,
не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты
бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // — И все-то вы, // Я вижу, дураки!
Г-жа Простакова (с веселым видом). Вот отец! Вот
послушать! Поди за кого хочешь, лишь
бы человек ее стоил. Так, мой батюшка, так. Тут лишь только женихов пропускать
не надобно. Коль есть в глазах дворянин, малый молодой…
Что
бы он ни говорил, что
бы ни предлагал, его
слушали так, как будто то, что он предлагает, давно уже известно и есть то самое, что
не нужно.
— Ты
бы слушал меня, — с досадой отвечал Левин. — Я говорил, установи тетивы и потом ступени врубай. Теперь
не поправишь. Делай, как я велел, — руби новую.