Неточные совпадения
— Ничего-о! — слышал Илья скрипучий голос Еремея. — Ты только одно знай — бог! Ты вроде крепостного у него… Сказано — раб! Бог твою
жизнь видит. Придёт светлый день твой, скажет он ангелу: «Слуга мой небесный!
иди, облегчи житьё Терентию, мирному рабу моему…»
Илья послушно
шёл за стариком и укладывался на своё ложе — большой куль, набитый сеном. Сладко спалось ему на этом куле, хорошо жил он с тряпичником, но быстро промелькнула эта приятная и лёгкая
жизнь.
Он ясно видел, что все люди
идут к одной с ним цели, — ищут той же спокойной, сытой и чистой
жизни, какой хочется и ему.
Он
пошёл своей дорогой, думая о Пашке. Ему казалось странным, что этот оборванный паренёк не выказал зависти к его крепким сапогам и чистой одежде, даже как будто не заметил этого. А когда Илья рассказал о своей самостоятельной
жизни, — Пашка обрадовался. Илья тревожно подумал: неужели Грачёв не хочет того, чего все хотят, — чистой, спокойной, независимой
жизни?
— Разве кому лучше, коли человек, раз согрешив, на всю
жизнь останется в унижении?.. Девчонкой, когда вотчим ко мне с пакостью приставал, я его тяпкой ударила… Потом — одолели меня… девочку пьяной напоили… девочка была… чистенькая… как яблочко, была твёрдая вся, румяная… Плакала над собой… жаль было красоты своей… Не хотела я, не хотела… А потом — вижу… всё равно! Нет поворота… Дай, думаю, хошь дороже
пойду. Возненавидела всех, воровала деньги, пьянствовала… До тебя — с душой не целовала никого…
— А конечно, — на гору! — быстро подхватил Терентий. — Ведь это я так сказал — лёгкая, мол, жизнь-то будет. Ну, а
пойдёт она в гору.
— И её! — сказал Павел и дрогнувшим голосом спросил. — А ты думаешь, не жалко мне её? Я её выгнал… И, как
пошла она… как заплакала… так тихо заплакала, так горько, — сердце у меня кровью облилось… Сам бы заплакал, да кирпичи у меня тогда в душе были… И задумался я тогда надо всем этим… Эх, Илья! Нет нам
жизни…
Татьяна Власьевна стала внимательно и подробно расспрашивать Илью о том, как
идёт его торговля, сколько в месяц имеет он чистой прибыли. Он охотно говорил с ней, и в нём всё повышалось уважение к этой женщине, умевшей из пустяков устроить чистую и милую
жизнь…
— Спасибо вам! У вас я душу облегчил… ей-богу! Вы мне даёте помощь на всю
жизнь! Теперь я
пойду! Теперь я знаю, как жить!
От картины веяло спокойствием, яркие краски её улыбались, словно уверяя, что ими мудро написана, для примера людям, настоящая
жизнь, именно так написана, как она и должна
идти.
Рассматривая это изображение человеческой
жизни, Лунёв думал о том, что вот достиг он, чего желал, и теперь
жизнь его должна
пойти так же аккуратно, как на картине.
Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!» Тогда бог опять тебе
жизни пошлет.
— Единодушность надобна, а картошка единодушность тогда показывает, когда ее, картошку, в землю закопают. У нас деревня 63 двора, а богато живет только Евсей Петров Кожин, бездонно брюхо, мужик длинной руки, охватистого ума. Имеются еще трое, ну, они вроде подручных ему, как ундера — полковнику. Он, Евсей, весной знает, что осенью будет, как
жизнь пойдет и какая чему цена. Попросишь его: дай на семена! Он — дает…
Неточные совпадения
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о
жизни человека… (К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные меры,
славу свою предпочитает
жизни; но что всего более — он для пользы и
славы отечества не устрашается забыть свою собственную
славу.
Никогда он с таким жаром и успехом не работал, как когда
жизнь его
шла плохо и в особенности когда он ссорился с женой.
Семья не может быть разрушена по капризу, произволу или даже по преступлению одного из супругов, и наша
жизнь должна итти, как она
шла прежде.
«Ну, всё кончено, и
слава Богу!» была первая мысль, пришедшая Анне Аркадьевне, когда она простилась в последний раз с братом, который до третьего звонка загораживал собою дорогу в вагоне. Она села на свой диванчик, рядом с Аннушкой, и огляделась в полусвете спального вагона. «
Слава Богу, завтра увижу Сережу и Алексея Александровича, и
пойдет моя
жизнь, хорошая и привычная, по старому».