Неточные совпадения
И все постоянно пользовались её услугами, никогда ничем не вознаграждая её, кроме ругани и побоев, — Перфишка приглашал её мыть свою больную
жену, Петруха заставлял бесплатно убирать трактир перед праздниками, Терентию она
шила рубахи.
— Да разве я виню? О, господи! Жалею я тебя!.. — хриплым голосом говорила
жена, и в горле у неё что-то переливалось. — Разве, думаешь, я твоих трудов не вижу? Камнем господь положил меня на
шею тебе. Умереть бы!.. Освободить бы мне тебя!..
Рожа у Перфишки была отчаянно весёлая; Илья смотрел на него с отвращением и страхом. Ему подумалось, что бог жестоко накажет сапожника за такое поведение в день смерти
жены. Но Перфишка был пьян и на другой день, за гробом
жены он шёл спотыкаясь, мигал глазом и даже улыбался. Все его ругали, кто-то даже ударил по
шее…
— Твоя
жена сама на
шею мне бросилась. Она умная… Подлее её женщины на свете нет! Но и вы тоже — все подлецы. Я в суде был… научился судить…
Всяк отец в дому своем владыка: // Мужи пашут,
жены шьют одежду; // А умрет глава всех домочадцев, // Дети всем добром сообща владеют, // Выбрав старшину себе из рода, // Чтоб ходил, для пользы их, на сеймы. // Где с ним кметы, лехи и владыки.
Неточные совпадения
— Как не поедем? — покраснев и тотчас же закашлявшись, сказал Петров, отыскивая глазами
жену. — Анета, Анета! — проговорил он громко, и на тонкой белой
шее его, как веревки, натянулись толстые жилы.
Как бы пробудившись от сна, Левин долго не мог опомниться. Он оглядывал сытую лошадь, взмылившуюся между ляжками и на
шее, где терлись поводки, оглядывал Ивана кучера, сидевшего подле него, и вспоминал о том, что он ждал брата, что
жена, вероятно, беспокоится его долгим отсутствием, и старался догадаться, кто был гость, приехавший с братом. И брат, и
жена, и неизвестный гость представлялись ему теперь иначе, чем прежде. Ему казалось, что теперь его отношения со всеми людьми уже будут другие.
— А эта женщина, — перебил его Николай Левин, указывая на нее, — моя подруга жизни, Марья Николаевна. Я взял ее из дома, — и он дернулся
шеей, говоря это. — Но люблю ее и уважаю и всех, кто меня хочет знать, — прибавил он, возвышая голос и хмурясь, — прошу любить и уважать ее. Она всё равно что моя
жена, всё равно. Так вот, ты знаешь, с кем имеешь дело. И если думаешь, что ты унизишься, так вот Бог, а вот порог.
Ушли все на минуту, мы с нею как есть одни остались, вдруг бросается мне на
шею (сама в первый раз), обнимает меня обеими ручонками, целует и клянется, что она будет мне послушною, верною и доброю
женой, что она сделает меня счастливым, что она употребит всю жизнь, всякую минуту своей жизни, всем, всем пожертвует, а за все это желает иметь от меня только одно мое уважение и более мне, говорит, «ничего, ничего не надо, никаких подарков!» Согласитесь сами, что выслушать подобное признание наедине от такого шестнадцатилетнего ангельчика с краскою девичьего стыда и со слезинками энтузиазма в глазах, — согласитесь сами, оно довольно заманчиво.
— Сколько раз я говорила тебе это, — отозвалась Варвара; вышло так, как будто она окончила его фразу. Самгин посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но не сказал ничего, отметил только, что
жена пополнела и, должно быть, от этого
шея стала короче у нее.