— Как зовут? — загудел в лавке густой бас. — Ну, Илья,
гляди у меня в оба, а зри — в три! Теперь у тебя, кроме хозяина, никого нет! Ни родных, ни знакомых — понял? Я тебе мать и отец, — а больше от меня никаких речей не будет…
Неточные совпадения
— Господь — мне, я — тебе, ты — ему, а он — опять господу, так оно
у нас колесом и завертится… И никто никому не должен будет… Ми-ила-й! Э-эх, брат ты мой! Жил я, жил,
глядел,
глядел, — ничего, окромя бога, не вижу. Всё его, всё ему, всё от него да для него!..
— Увидишь! Знай — учись, вырастешь — всё увидишь! Может, и сам разбогатеешь… Живи, знай… Охо-хо-о! Вот я жил-жил, глядел-глядел — глаза-то себе и испортил… Вот они, слёзы-то, текут да текут
у меня… и оттого стал я тощо́й да хилый… Истёк, значит, слезой-то!
Вскоре все ребятишки тоже собрались в тесную кучку
у входа в подвал. Зябко кутаясь в свои одёжки, они сидели на ступенях лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо
у Пашки осунулось, а его лукавые глаза
глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Однажды утром, когда Илья собрался в школу, Перфишка пришёл в трактир растрёпанный, не выспавшийся и молча встал
у буфета,
глядя на Терентия.
И Яков торопливо, сбивчиво начал рассказывать содержание книжки. А Илья,
глядя на него, с удовольствием подумал, что его большеголовый товарищ остался таким же, каков был. В поведении Ильи
у Строганого Яков не увидал ничего особенного. Он просто сказал ему...
— Знаешь… я — поганый человек, — сказал Лунёв, голос
у него дрогнул: сказать ей или не говорить? Она выпрямилась, с улыбкой
глядя на него.
— Это прекрасно! — с одобрением воскликнул следователь и небрежно, не
глядя на Лунёва, спросил: — Вы о времени
у полицейского спрашивали до убийства или уже после?
Но порой — особенно во дни неудач — эта грусть перерождалась
у Ильи в досадное, беспокойное чувство. Курочки, коробочки и яички раздражали, хотелось швырнуть их на пол и растоптать. Когда это настроение охватывало Илью, он молчал,
глядя в одну точку и боясь говорить, чтоб не обидеть чем-нибудь милых людей. Однажды, играя в карты с хозяевами, он, в упор
глядя в лицо Кирика Автономова, спросил его...
Однажды вечером, когда он, охваченный скукой, сидел в своей комнате
у открытого окна и,
глядя в тёмный сад, вспоминал Олимпиаду, Татьяна Власьевна вышла в кухню и позвала его пить чай.
Он сел на стул, облокотился о прилавок и тихо засвистал,
глядя на улицу. Лицо
у него было окаменевшее, но маленькие русые усики шевелились, как
у кота.
Он сидел на стуле согнувшись, положив локти на колени и
глядя в пол. На виске
у него напряжённо билась какая-то жилка, туго налившаяся кровью.
— Что ты делаешь, что собираешься жечь? — сказал он и подошел к портрету. — Помилуй, это одно из самых лучших твоих произведений. Это ростовщик, который недавно умер; да это совершеннейшая вещь. Ты ему просто попал не в бровь, а в самые глаза залез. Так в жизнь никогда не глядели глаза, как они
глядят у тебя.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе
глядеть на них? не нужно тебе
глядеть на них. Тебе есть примеры другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж
у меня такой характер. (
Глядя в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я
у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Поехал в город парочкой! //
Глядим, везет из города // Коробки, тюфяки; // Откудова ни взялися //
У немца босоногого // Детишки и жена. // Повел хлеб-соль с исправником // И с прочей земской властию, // Гостишек полон двор!
Придет,
глядит начальником // (Горда свинья: чесалася // О барское крыльцо!), // Кричит: «Приказ по вотчине!» // Ну, слушаем приказ: // «Докладывал я барину, // Что
у вдовы Терентьевны // Избенка развалилася, // Что баба побирается // Христовым подаянием, // Так барин приказал:
Дворовый, что
у барина // Стоял за стулом с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По старому лицу. // «Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то
глянули // На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…