Неточные совпадения
Стоя на дворе маленькими кучками, люди разговаривали, сумрачно поглядывая на
тело убитой, кто-то прикрыл голову её мешком из-под углей.
В дверях кузни, на место, где сидел Савелий, сел городовой с трубкой
в зубах. Он курил, сплёвывал слюну и, мутными глазами глядя на деда Еремея, слушал его речь.
Вечера дедушка Еремей по-прежнему проводил
в трактире около Терентия, разговаривая с горбуном о боге и делах человеческих. Горбун, живя
в городе, стал ещё уродливее. Он как-то отсырел
в своей работе; глаза у него стали тусклые, пугливые,
тело точно растаяло
в трактирной жаре. Грязная рубашка постоянно всползала на горб, обнажая поясницу. Разговаривая с кем-нибудь, Терентий всё время держал руки за спиной и оправлял рубашку быстрым движением рук, — казалось, он прячет что-то
в свой горб.
Подгоняемый своей догадкой, он через несколько секунд был
в подвале, бесшумно, как мышонок, подкрался к щели
в двери и вновь прильнул к ней. Дед был ещё жив, — хрипел…
тело его валялось на полу у ног двух чёрных фигур.
Она как бы срослась с его
телом, он вложил
в неё частицу своей весёлой души, и оба стали похожи друг на друга — оборванные, угловатые, полные задорных песен и трелей.
Илья упёрся обеими руками
в брюхо хозяина, сильно оттолкнулся, вырвал ухо из его пальцев и злым голосом, с дрожью обиды во всём
теле, громко закричал...
Однажды
в праздник Лунёв пришёл домой бледный, со стиснутыми зубами и, не раздеваясь, свалился на постель.
В груди у него холодным комом лежала злоба, тупая боль
в шее не позволяла двигать головой, и казалось, что всё его
тело ноет от нанесённой обиды.
Илья снова не ответил ей. Имя божие
в её устах породило
в нём острое, но неясное, неуловимое словом чувство, и оно противоречило его желанию обнять эту женщину. Матица упёрлась руками
в постель, приподняла своё большое
тело и подвинула его к стене. Потом она заговорила равнодушно, каким-то деревянным голосом...
Холодный ужас дрожью пробежал по
телу его; охваченный предчувствием чего-то страшного, он оторвался стены и торопливыми шагами, спотыкаясь, пошёл
в город, боясь оглянуться, плотно прижимая руки свои к
телу.
Эта связь, неожиданная, капризная, захватила Илью целиком, вызвала
в нём самодовольное чувство и как бы залечила царапины, нанесённые жизнью сердцу его. Мысль, что женщина, красивая, чисто одетая, свободно, по своей охоте, даёт ему свои дорогие поцелуи и ничего не просит взамен их, ещё более поднимала его
в своих глазах. Он точно поплыл по широкой реке,
в спокойной волне, ласкавшей его
тело.
С того дня, как Илья познакомился с Олимпиадой, ему казалось, что дом Филимонова стал ещё грязнее и тесней. Эта теснота и грязь вызывали у него чувство физического отвращения, как будто
тела его касались холодные, скользкие руки. Сегодня это чувство особенно угнетало его, он не мог найти себе места
в доме, пошёл к Матице и увидал бабу сидящей у своей широкой постели на стуле. Она взглянула на него и, грозя пальцем, громко прошептала, точно ветер подул...
С ненавистью и ужасом он смотрел, как мутные глаза Полуэктова становятся всё более огромными, всё сильнее давил ему горло, и, по мере того как
тело старика становилось всё тяжелее, тяжесть
в сердце Ильи точно таяла.
Они смотрели друг на друга
в упор, и Лунёв почувствовал, что
в груди у него что-то растёт — тяжёлое, страшное. Быстро повернувшись к двери, он вышел вон и на улице, охваченный холодным ветром, почувствовал, что
тело его всё
в поту. Через полчаса он был у Олимпиады. Она сама отперла ему дверь, увидав из окна, что он подъехал к дому, и встретила его с радостью матери. Лицо у неё было бледное, а глаза увеличились и смотрели беспокойно.
Горбун испугался гнева Ильи. Он с минуту молчал, сидя на стуле, и, тихонько почёсывая горб, глядел на племянника со страхом. Илья, плотно сжав губы, широко раскрытыми глазами смотрел
в потолок. Терентий тщательно ощупал взглядом его кудрявую голову, красивое, серьёзное лицо с маленькими усиками и крутым подбородком, поглядел на его широкую грудь, измерил всё крепкое и стройное
тело и тихо заговорил...
Он был
телом, его жена — душой; он мало бывал дома и мало значил
в нём.
Илья, как во сне, ловил её острые поцелуи и пошатывался от судорожных движений гибкого
тела. А она, вцепившись
в грудь ему, как кошка, всё целовала его. Он схватил её крепкими руками, понёс к себе
в комнату и шёл с нею легко, как по воздуху…
Он прыгнул вперёд и побежал изо всей силы, отталкиваясь ногами от камней. Воздух свистел
в его ушах, он задыхался, махал руками, бросая своё
тело всё дальше вперёд, во тьму. Сзади него тяжело топали полицейские, тонкий, тревожный свист резал воздух, и густой голос ревел...
— Послушай, Казбич, — говорил, ласкаясь к нему, Азамат, — ты добрый человек, ты храбрый джигит, а мой отец боится русских и не пускает меня в горы; отдай мне свою лошадь, и я сделаю все, что ты хочешь, украду для тебя у отца лучшую его винтовку или шашку, что только пожелаешь, — а шашка его настоящая гурда [Гурда — сорт стали, название лучших кавказских клинков.] приложи лезвием к руке, сама
в тело вопьется; а кольчуга — такая, как твоя, нипочем.
Неточные совпадения
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни душою, ни
телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей милости угодно! У меня, право,
в голове теперь… я и сам не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался, каким еще никогда не бывал.
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего
тела; за ними почтмейстер, превратившийся
в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Аммос Федорович (дрожа всем
телом).Никак нет-с. (
В сторону.)О боже, вот уж я и под судом! и тележку подвезли схватить меня!
Проходит и еще один день, а градоначальниково
тело все сидит
в кабинете и даже начинает портиться.
Дело
в том, что она продолжала сидеть
в клетке на площади, и глуповцам
в сладость было,
в часы досуга, приходить дразнить ее, так как она остервенялась при этом неслыханно,
в особенности же когда к ее
телу прикасались концами раскаленных железных прутьев.