— В девятнадцать лет встретилась девушка, которую мне суждено было любить, — такая же бедная, как сам я, она была крупная и сильнее меня, жила с матерью, больной старухой, и, как я, — работала где могла. Не
очень красивая, но — добрая и умница. И хороший голос — о! Пела она, как артистка, а это уже — богатство! И я тоже не худо пел.
— «Так!» — думаю я. Приходит доктор и две дамы — одна
очень красивая, блондинка, очевидно — венецианка, другая — не помню ее. Осматривают мой ушиб, конечно — пустяки, положили мне компресс и ушли.
Неточные совпадения
— «Поедем, Гвидо, за пеццони», — сказал отец. — Пеццони, синьор,
очень тонкая и вкусная рыба с розовыми плавниками, ее называют также коралловой рыбой, потому что она водится там, где есть кораллы,
очень глубоко. Ее ловят, стоя на якоре, крючком с тяжелым грузилом.
Красивая рыба.
Дома были в один, два и полтора этажа, с вечным мезонином,
очень красивым, по мнению губернских архитекторов.
Николай Васильевич Пахотин был
очень красивый сановитый старик, с мягкими, почтенными сединами. По виду его примешь за какого-нибудь Пальмерстона.
Неточные совпадения
Он знал
очень хорошо, что в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то
красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.
У круглого стола под лампой сидели графиня и Алексей Александрович, о чем-то тихо разговаривая. Невысокий, худощавый человек с женским тазом, с вогнутыми в коленках ногами,
очень бледный,
красивый, с блестящими, прекрасными глазами и длинными волосами, лежавшими на воротнике его сюртука, стоял на другом конце, оглядывая стену с портретами. Поздоровавшись с хозяйкой и с Алексеем Александровичем, Степан Аркадьич невольно взглянул еще раз на незнакомого человека.
— Ну, послушай однако, — нахмурив свое
красивое умное лицо, сказал старший брат, — есть границы всему. Это
очень хорошо быть чудаком и искренним человеком и не любить фальши, — я всё это знаю; но ведь то, что ты говоришь, или не имеет смысла или имеет
очень дурной смысл. Как ты находишь неважным, что тот народ, который ты любишь, как ты уверяешь…
Herr Frost был немец, но немец совершенно не того покроя, как наш добрый Карл Иваныч: во-первых, он правильно говорил по-русски, с дурным выговором — по-французски и пользовался вообще, в особенности между дамами, репутацией
очень ученого человека; во-вторых, он носил рыжие усы, большую рубиновую булавку в черном атласном шарфе, концы которого были просунуты под помочи, и светло-голубые панталоны с отливом и со штрипками; в-третьих, он был молод, имел
красивую, самодовольную наружность и необыкновенно видные, мускулистые ноги.
Князь Иван Иваныч в конце прошлого столетия, благодаря своему благородному характеру,
красивой наружности, замечательной храбрости, знатной и сильной родне и в особенности счастию, сделал еще в
очень молодых летах блестящую карьеру.