Неточные совпадения
Старик Джиованни Туба еще в ранней молодости изменил земле ради моря — эта синяя гладь, то ласковая и тихая, точно взгляд девушки, то бурная, как сердце женщины, охваченное страстью, эта пустыня, поглощающая солнце, ненужное рыбам, ничего не родя от совокупления с живым золотом лучей, кроме
красоты и ослепительного блеска, — коварное море, вечно поющее о чем-то, возбуждая необоримое желание плыть в его даль, — многих оно отнимает у каменистой и немой земли, которая требует так много влаги у
небес, так жадно хочет плодотворного труда людей и мало дает радости — мало!
Познакомился Ашанин и с патерами. Вернее, они сами пожелали с ним познакомиться, и однажды поздно вечером, когда он мечтательно любовался звездами, сидя в лонгшезе на палубе, они подошли к нему и заговорили. Разговор на этот раз был малозначащий. Говорили о прелести плавания, о
красоте неба, — при этом один из патеров выказал серьезные астрономические познания, — о Кохинхине и ее обитателях и затем ушли, выразив удовольствие, что так приятно провели время в обществе русского офицера.
Неточные совпадения
Он был равнодушен к общепризнанным
красотам природы, находя, что закаты солнца так же однообразны, как рябое
небо морозных ночей.
Часто погружались они в безмолвное удивление перед вечно новой и блещущей
красотой природы. Их чуткие души не могли привыкнуть к этой
красоте: земля,
небо, море — все будило их чувство, и они молча сидели рядом, глядели одними глазами и одной душой на этот творческий блеск и без слов понимали друг друга.
Она и здесь — и там! — прибавил он, глядя на
небо, — и как мужчина может унизить, исказить ум, упасть до грубости, до лжи, до растления, так и женщина может извратить
красоту и обратить ее, как модную тряпку, на наряд, и затаскать ее…
С такою же силой скорби шли в заточение с нашими титанами, колебавшими
небо, их жены, боярыни и княгини, сложившие свой сан, титул, но унесшие с собой силу женской души и великой
красоты, которой до сих пор не знали за собой они сами, не знали за ними и другие и которую они, как золото в огне, закаляли в огне и дыме грубой работы, служа своим мужьям — князьям и неся и их, и свою «беду».
«Переделать портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея —
красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „правду“
красоты — чего еще? Нет, Кирилов ищет
красоту в
небе, он аскет: я — на земле… Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не в блудницу!»