Неточные совпадения
Матери было приятно видеть, что
сын ее становится непохожим на фабричную молодежь, но когда она заметила, что он сосредоточенно и упрямо выплывает куда-то в сторону из темного потока жизни, — это вызвало в душе ее
чувство смутного опасения.
А вот теперь перед нею сидит ее
сын, и то, что говорят его глаза, лицо, слова, — все это задевает за сердце, наполняя его
чувством гордости за
сына, который верно понял жизнь своей матери, говорит ей о ее страданиях, жалеет ее.
Ей было сладко видеть, что его голубые глаза, всегда серьезные и строгие, теперь горели так мягко и ласково. На ее губах явилась довольная, тихая улыбка, хотя в морщинах щек еще дрожали слезы. В ней колебалось двойственное
чувство гордости
сыном, который так хорошо видит горе жизни, но она не могла забыть о его молодости и о том, что он говорит не так, как все, что он один решил вступить в спор с этой привычной для всех — и для нее — жизнью. Ей хотелось сказать ему: «Милый, что ты можешь сделать?»
Билась в груди ее большая, горячая мысль, окрыляла сердце вдохновенным
чувством тоскливой, страдальческой радости, но мать не находила слов и в муке своей немоты, взмахивая рукой, смотрела в лицо
сына глазами, горевшими яркой и острой болью…
Мать вздрогнула, остановилась. Этот крик вызвал в ней острое
чувство злобы. Она взглянула в опухшее, толстое лицо калеки, он спрятал голову, ругаясь. Тогда она, ускорив шаг, догнала
сына и, стараясь не отставать от него, пошла следом.
Фигура
сына, поглощая всех людей одной судьбы с ним, разрасталась в ее глазах, вызывала созерцательное
чувство, невольно и незаметно расширяя думы о Павле, отклоняя их во все стороны.
Всегда напряженно вслушиваясь в споры, конечно не понимая их, она искала за словами
чувство и видела — когда в слободке говорили о добре, его брали круглым, в целом, а здесь все разбивалось на куски и мельчало; там глубже и сильнее чувствовали, здесь была область острых, все разрезающих дум. И здесь больше говорили о разрушении старого, а там мечтали о новом, от этого речи
сына и Андрея были ближе, понятнее ей…
И торопливо ушла, не взглянув на него, чтобы не выдать своего
чувства слезами на глазах и дрожью губ. Дорогой ей казалось, что кости руки, в которой она крепко сжала ответ
сына, ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома, сунув записку в руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай сказал...
Она, видимо, гордилась своим
сыном, быть может, не понимая своего
чувства, но ее
чувство было знакомо матери, и она ответила на ее слова доброй улыбкой, тихими словами...
Но подо всем этим лежало и медленно разрасталось
чувство избытка любви к
сыну, напряженное желание нравиться ему, быть ближе его сердцу.
Сверкнули радостно и нежно глаза Саши, встала темная фигура Рыбина, улыбалось бронзовое, твердое лицо
сына, смущенно мигал Николай, и вдруг все всколыхнулось глубоким, легким вздохом, слилось и спуталось в прозрачное, разноцветное облако, обнявшее все мысли
чувством покоя.
— Друг мой, не претендуй, что она мне открыла твои секреты, — обратился он ко мне, — к тому же она с добрым намерением — просто матери захотелось похвалиться
чувствами сына. Но поверь, я бы и без того угадал, что ты капиталист. Все секреты твои на твоем честном лице написаны. У него «своя идея», Татьяна Павловна, я вам говорил.
Неточные совпадения
Он не верит и в мою любовь к
сыну или презирает (как он всегда и подсмеивался), презирает это мое
чувство, но он знает, что я не брошу
сына, не могу бросить
сына, что без
сына не может быть для меня жизни даже с тем, кого я люблю, но что, бросив
сына и убежав от него, я поступлю как самая позорная, гадкая женщина, — это он знает и знает, что я не в силах буду сделать этого».
Как же он оставляет меня одну с моими страданиями?» вдруг с
чувством упрека подумала она, забывая, что она сама скрывала от него всё, касавшееся
сына.
«Эта холодность — притворство
чувства, — говорила она себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я стану покоряться им! Ни за что! Она хуже меня. Я не лгу по крайней мере». И тут же она решила, что завтра же, в самый день рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит людей, будет обманывать, но во что бы ни стало увидит
сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
«Это новое
чувство не изменило меня, не осчастливило, не просветило вдруг, как я мечтал, — так же как и
чувство к
сыну. Никакого сюрприза тоже не было. А вера — не вера — я не знаю, что это такое, — но
чувство это так же незаметно вошло страданиями и твердо засело в душе.
Он, этот умный и тонкий в служебных делах человек, не понимал всего безумия такого отношения к жене. Он не понимал этого, потому что ему было слишком страшно понять свое настоящее положение, и он в душе своей закрыл, запер и запечатал тот ящик, в котором у него находились его
чувства к семье, т. е. к жене и
сыну. Он, внимательный отец, с конца этой зимы стал особенно холоден к
сыну и имел к нему то же подтрунивающее отношение, как и к желе. «А! молодой человек!» обращался он к нему.