Неточные совпадения
Он говорил тихо, но каждое слово его речи падало на голову матери
тяжелым, оглушающим ударом. И его лицо, в черной раме бороды, большое, траурное, пугало ее. Темный блеск глаз был невыносим, он будил ноющий страх в
сердце.
Пестрой, спутанной тучей ползли на нее
тяжелые мысли и крепко обнимали
сердце…
Все было странно спокойно и неприятно просто. Казалось, что все издавна привыкли, сжились со своим положением; одни — спокойно сидят, другие — лениво караулят, третьи — аккуратно и устало посещают заключенных.
Сердце матери дрожало дрожью нетерпения, она недоуменно смотрела на все вокруг, удивленная этой
тяжелой простотой.
—
Тяжелый парень! — согласился хохол, качая головой. — Но это пройдет! Это у меня было. Когда неярко в
сердце горит — много сажи в нем накопляется. Ну, вы, ненько, ложитесь, а я посижу, почитаю еще.
Пили чай, сидели за столом до полуночи, ведя задушевную беседу о жизни, о людях, о будущем. И, когда мысль была ясна ей, мать, вздохнув, брала из прошлого своего что-нибудь, всегда
тяжелое и грубое, и этим камнем из своего
сердца подкрепляла мысль.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких облаков, точно большие птицы летели, испуганные гулким ревом пара. Мать смотрела на облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была
тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди,
сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
Она проснулась, охваченная дрожью. Как будто чья-то шершавая,
тяжелая рука схватила
сердце ее и, зло играя, тихонько жмет его. Настойчиво гудел призыв на работу, она определила, что это уже второй. В комнате беспорядочно валялись книги, одежда, — все было сдвинуто, разворочено, пол затоптан.
Ее толкали в шею, спину, били по плечам, по голове, все закружилось, завертелось темным вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло в уши, набивалось в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало в ожогах боли,
отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз — они горели знакомым ей смелым, острым огнем, — родным ее
сердцу огнем.
Закрой сперва сыпучими песками // Глаза мои, доской
тяжелой сердце // У бедненькой Купавы раздави, // Тогда бери другую. Очи видеть // Разлучницы не будут, горя злого // Ревнивое сердечко не учует. // Снегурочка, завистница, отдай // Дружка назад!
Галактион приходил к Луковникову с специальною целью поблагодарить старика за хороший совет относительно Мышникова. Все устроилось в какой-нибудь один час наилучшим образом, и многолетняя затаенная вражда закончилась дружбой. Галактион шел к Мышникову с
тяжелым сердцем и не ожидал от этого похода ничего хорошего, а вышло все наоборот. Сначала Мышников отнесся к нему недоверчиво и с обычною грубоватостью, а потом, когда Галактион откровенно объяснил свое критическое положение, как-то сразу отмяк.
Неточные совпадения
Я жду тебя: единым взором // Надежды
сердца оживи // Иль сон
тяжелый перерви, // Увы, заслуженным укором!
Неужели жизнь оставила такие
тяжелые следы в моем
сердце, что навеки отошли от меня слезы и восторги эти? Неужели остались одни воспоминания?
Что почувствовал старый Тарас, когда увидел своего Остапа? Что было тогда в его
сердце? Он глядел на него из толпы и не проронил ни одного движения его. Они приблизились уже к лобному месту. Остап остановился. Ему первому приходилось выпить эту
тяжелую чашу. Он глянул на своих, поднял руку вверх и произнес громко:
Тяжелое чувство сдавило его
сердце; он остановился посредине улицы и стал осматриваться: по какой дороге он идет и куда он зашел?
Он почти всегда безошибочно избирал для своего тоста момент, когда зрелые люди
тяжелели, когда им становилось грустно, а молодежь, наоборот, воспламенялась. Поярков виртуозно играл на гитаре, затем хором пели окаянные русские песни, от которых замирает
сердце и все в жизни кажется рыдающим.