Неточные совпадения
— Мне казалось — я знаю жизнь! — задумчиво
сказал Николай. — Но когда о ней говорит не книга и не разрозненные впечатления мои, а вот так, сама она, —
страшно! И страшны мелочи,
страшно — ничтожное, минуты, из которых слагаются года…
— Этих дум не выгонишь из головы! — тихо
сказала мать. —
Страшно это — суд! Как начнут все разбирать да взвешивать! Очень
страшно! Не наказание
страшно, а — суд. Не умею я этого
сказать…
— И не
страшно, и не понятно людям — чья же правда? — нерешительно
сказала она.
— Ну-ну! Ловко вы! Коли надолго вас хватит — одолеете вы стариков, — напор у вас большой!.. Прощайте, желаю вам всякого доброго! И к людям — подобрее, а? Прощай, Ниловна! Увидишь Павла,
скажи — слышал, мол, речь его. Не все понятно, даже
страшно иное, но —
скажи — верно!
Это его было первое сознательное слово о своих чувствах, и оно меня в самое сердце поразило, но я с ним не стал спорить, а пошел один, и имел я в этот вечер большой разговор с двумя изографами и получил от них ужасное огорчение.
Сказать страшно, что они со мною сделали! Один мне икону променял за сорок рублей и ушел, а другой говорит:
Неточные совпадения
Быть женой такого человека, как Кознышев, после своего положения у госпожи Шталь представлялось ей верхом счастья. Кроме того, она почти была уверена, что она влюблена в него. И сейчас это должно было решиться. Ей
страшно было.
Страшно было и то, что он
скажет, и то, что он не
скажет.
— А ты очень испугался? —
сказала она. — И я тоже, но мне теперь больше
страшно, как уж прошло. Я пойду посмотреть дуб. А как мил Катавасов! Да и вообще целый день было так приятно. И ты с Сергеем Иванычем так хорош, когда ты захочешь… Ну, иди к ним. А то после ванны здесь всегда жарко и пар…
Кити отвечала, что ничего не было между ними и что она решительно не понимает, почему Анна Павловна как будто недовольна ею. Кити ответила совершенную правду. Она не знала причины перемены к себе Анны Павловны, но догадывалась. Она догадывалась в такой вещи, которую она не могла
сказать матери, которой она не говорила и себе. Это была одна из тех вещей, которые знаешь, но которые нельзя
сказать даже самой себе; так
страшно и постыдно ошибиться.
«Для Бетси еще рано», подумала она и, взглянув в окно, увидела карету и высовывающуюся из нее черную шляпу и столь знакомые ей уши Алексея Александровича. «Вот некстати; неужели ночевать?» подумала она, и ей так показалось ужасно и
страшно всё, что могло от этого выйти, что она, ни минуты не задумываясь, с веселым и сияющим лицом вышла к ним навстречу и, чувствуя в себе присутствие уже знакомого ей духа лжи и обмана, тотчас же отдалась этому духу и начала говорить, сама не зная, что
скажет.
— Что, не
страшно? —
сказала Марья Дмитриевна, старая тетка.