Неточные совпадения
Резкие слова и суровый напев ее не нравились
матери, но за словами и напевом было нечто большее, оно заглушало звук и слово своею силой и будило в сердце предчувствие чего-то необъятного для мысли. Это нечто она видела на лицах, в глазах молодежи, она чувствовала в их грудях и, поддаваясь силе
песни, не умещавшейся в словах и звуках, всегда слушала ее с особенным вниманием, с тревогой более глубокой, чем все другие
песни.
Появилась Наташа, она тоже сидела в тюрьме, где-то в другом городе, но это не изменило ее.
Мать заметила, что при ней хохол становился веселее, сыпал шутками, задирал всех своим мягким ехидством, возбуждая у нее веселый смех. Но, когда она уходила, он начинал грустно насвистывать свои бесконечные
песни и долго расхаживал по комнате, уныло шаркая ногами.
— Открыто пошли,
мать, а?
Песню придумали. Какая
песня,
мать, а?
Мимо
матери мелькали смятенные лица, подпрыгивая, пробегали мужчины, женщины, лился народ темной лавой, влекомый этой
песней, которая напором звуков, казалось, опрокидывала перед собой все, расчищая дорогу. Глядя на красное знамя вдали, она — не видя — видела лицо сына, его бронзовый лоб и глаза, горевшие ярким огнем веры.
Песня сбилась, задрожала, разорвалась, погасла. Кто-то взял
мать за плечи, повернул ее, толкнул в спину…
Иногда Софья негромко, но красиво пела какие-то новые
песни о небе, о любви или вдруг начинала рассказывать стихи о поле и лесах, о Волге, а
мать, улыбаясь, слушала и невольно покачивала головой в ритм стиха, поддаваясь музыке его.
И дики тех ущелий племена, // Им бог — свобода, их закон — война, // Они растут среди разбоев тайных, // Жестоких дел и дел необычайных; // Там в колыбели
песни матерей // Пугают русским именем детей; // Там поразить врага не преступленье; // Верна там дружба, но вернее мщенье; // Там за добро — добро, и кровь — за кровь, // И ненависть безмерна, как любовь.
Неточные совпадения
Домой скотина гонится, // Дорога запылилася, // Запахло молоком. // Вздохнула
мать Митюхина: // — Хоть бы одна коровушка // На барский двор вошла! — // «Чу!
песня за деревнею, // Прощай, горю́шка бедная! // Идем встречать народ».
Как таблица на каменной скрижали, была начертана открыто всем и каждому жизнь старого Штольца, и под ней больше подразумевать было нечего. Но
мать, своими
песнями и нежным шепотом, потом княжеский, разнохарактерный дом, далее университет, книги и свет — все это отводило Андрея от прямой, начертанной отцом колеи; русская жизнь рисовала свои невидимые узоры и из бесцветной таблицы делала яркую, широкую картину.
— Нет, нет, — все будто еще не понимает Митя, — ты скажи: почему это стоят погорелые
матери, почему бедны люди, почему бедно дитё, почему голая степь, почему они не обнимаются, не целуются, почему не поют
песен радостных, почему они почернели так от черной беды, почему не кормят дитё?
Но что со мной: блаженство или смерть? // Какой восторг! Какая чувств истома! // О, Мать-Весна, благодарю за радость // За сладкий дар любви! Какая нега // Томящая течет во мне! О, Лель, // В ушах твои чарующие
песни, // В очах огонь… и в сердце… и в крови // Во всей огонь. Люблю и таю, таю // От сладких чувств любви! Прощайте, все // Подруженьки, прощай, жених! О милый, // Последний взгляд Снегурочки тебе.
Мы были на руках французской гувернантки, поздно узнали, что
мать наша не она, а загнанная крестьянка, и то мы сами догадались по сходству в чертах да по тому, что ее
песни были нам роднее водевилей; мы сильно полюбили ее, но жизнь ее была слишком тесна.