Неточные совпадения
— Разве же есть где на земле необиженная
душа? Меня столько обижали, что я уже устал обижаться. Что поделаешь, если люди не могут иначе?
Обиды мешают дело делать, останавливаться около них — даром время терять. Такая жизнь! Я прежде, бывало, сердился на людей, а подумал, вижу — не стоит. Всякий боится, как бы сосед не ударил, ну и старается поскорее сам
в ухо дать. Такая жизнь, ненько моя!
— Обидно это, — а надо не верить человеку, надо бояться его и даже — ненавидеть! Двоится человек. Ты бы — только любить хотел, а как это можно? Как простить человеку, если он диким зверем на тебя идет, не признает
в тебе живой
души и дает пинки
в человеческое лицо твое? Нельзя прощать! Не за себя нельзя, — я за себя все
обиды снесу, — но потакать насильщикам не хочу, не хочу, чтобы на моей спине других бить учились.
— Прошлялся я по фабрикам пять лет, отвык от деревни, вот! Пришел туда, поглядел, вижу — не могу я так жить! Понимаешь? Не могу! Вы тут живете — вы
обид таких не видите. А там — голод за человеком тенью ползет и нет надежды на хлеб, нету! Голод
души сожрал, лики человеческие стер, не живут люди, гниют
в неизбывной нужде… И кругом, как воронье, начальство сторожит — нет ли лишнего куска у тебя? Увидит, вырвет,
в харю тебе даст…
— Мне даже тошно стало, как взглянул я снова на эту жизнь. Вижу — не могу! Однако поборол себя, — нет, думаю, шалишь,
душа! Я останусь! Я вам хлеба не достану, а кашу заварю, — я, брат, заварю ее! Несу
в себе
обиду за людей и на людей. Она у меня ножом
в сердце стоит и качается.
Тягостное чувство разочарования и
обиды хлынуло
в сердце и быстро переродилось
в угнетающее
душу презрение к судьям и суду.
Неточные совпадения
Не столько
в Белокаменной // По мостовой проехано, // Как по
душе крестьянина // Прошло
обид… до смеху ли?..
Гость проглотил
обиду ("только ложка
в руке его задрожала", — говорит летописец), но
в душе поклялся отомстить.
Ей было только четырнадцать лет, но это было уже разбитое сердце, и оно погубило себя, оскорбленное
обидой, ужаснувшею и удивившею это молодое детское сознание, залившею незаслуженным стыдом ее ангельски чистую
душу и вырвавшею последний крик отчаяния, не услышанный, а нагло поруганный
в темную ночь, во мраке,
в холоде,
в сырую оттепель, когда выл ветер…
Первый день прошел довольно быстро, второй оказался длиннее, но короче третьего, и так, нарушая законы движения земли вокруг солнца, дни становились все длиннее, каждый день усиливал бессмысленную скуку, обнажал пустоту
в душе и,
в пустоте, —
обиду, которая хотя и возрастала день ото дня, но побороть скуку не могла.
Но пока еще
обида и долго переносимая пытка заглушали все человеческое
в нем. Он злобно
душил голос жалости. И «добрый дух» печально молчал
в нем. Не слышно его голоса; тихая работа его остановилась. Бесы вторглись и рвали его внутренность.