Неточные совпадения
Ветер ласково гладил атласную грудь
моря; солнце грело ее своими горячими лучами, и
море, дремотно вздыхая под нежной силой этих ласк, насыщало жаркий воздух соленым ароматом испарений. Зеленоватые волны, взбегая на желтый
песок, сбрасывали на него белую пену, она с тихим звуком таяла на горячем
песке, увлажняя его.
Лодка с размаха почти до половины всползла на
песок вместе с волной и, покачнувшись набок, стала, а волна скатилась назад, в
море. Гребец выскочил на берег и сказал...
Она промолчала. Голубые глаза Якова улыбались, блуждая в дали
моря. Долго все трое задумчиво смотрели туда, где гасли последние минуты дня. Пред ними тлели уголья костра. Сзади ночь развертывала по небу свои тени. Желтый
песок темнел, чайки исчезли, — всё вокруг становилось тихим, мечтательно-ласковым… И даже неугомонные волны, взбегая на
песок косы, звучали не так весело и шумно, как днем.
Прошло две недели, снова наступило воскресенье, и снова Василий Легостев, лежа на
песке около своего шалаша, смотрел в
море, ждал Мальву.
И пустынное
море смеялось, играя отраженным солнцем, и легионы волн рождались, чтоб взбежать на
песок, сбросить на него пену своих грив, снова скатиться в
море и растаять в нем.
Так, думая то о сыне, то о Сережке и больше всего о Мальве, Василий возился на
песке и всё ждал. Беспокойное настроение незаметно перерождалось у него в темную подозрительную мысль, но он не хотел остановиться на ней. И, скрывая от себя свое подозрение, он провел время до вечера, то вставая и расхаживая по
песку, то снова ложась. Уже
море потемнело, а он всё еще рассматривал его даль, ожидая лодку.
Но он ошибся, говоря, что она не нужна ему. Без нее стало скучно. Странное чувство родилось в нем после разговора с ней: смутный протест против отца, глухое недовольство им. Вчера этого не было, не было и сегодня до встречи с Мальвой… А теперь казалось, что отец мешает ему, хотя он там, далеко в
море, на этой, чуть заметной глазу, полоске
песку… Потом ему казалось, что Мальва боится отца. А кабы она не боялась — совсем бы другое вышло у него с ней.
Бугры
песка, наметенного ветром и волнами, окружали их. Издали доносился глухой, темный шум, — это на промысле шумели. Солнце садилось, на
песке лежал розоватый отблеск его лучей. Жалкие кусты ветел чуть трепетали своей бедной листвой под легким ветром с
моря. Мальва молчала, прислушиваясь к чему-то.
Луна уже была высоко в небе, когда они разошлись. Без них красота ночи увеличилась. Теперь осталось только безмерное, торжественное
море, посеребренное луной, и синее, усеянное звездами небо. Были еще бугры
песку, кусты ветел среди них и два длинные, грязные здания на
песке, похожие на огромные, грубо сколоченные гроба. Но всё это было жалко и ничтожно перед лицом
моря, и звезды, смотревшие на это, блестели холодно.
Но Яков прыгнул вбок и бросился бежать к
морю. Василий пустился за ним, наклонив голову и простирая руки вперед, но запнулся ногой за что-то и упал грудью на
песок. Он быстро поднялся на колени и сел, упершись в
песок руками. Он был совершенно обессилен этой возней и тоскливо завыл от жгучего чувства неудовлетворенной обиды, от горького сознания своей слабости…
Вдали по желтым, мертвым волнам
песка двигалась маленькая, темная человеческая фигурка; справа от нее сверкало на солнце веселое, могучее
море, а слева, вплоть до горизонта, лежали
пески — однообразные, унылые, пустынные. Яков посмотрел на одинокого человека и, заморгав глазами, полными обиды и недоумения, крепко потер себе грудь обеими руками…
Неточные совпадения
Дорога, первые 12 миль, идет по берегу, то у подошвы утесов, то
песками, или по ребрам скал, все по шоссе; дорога невеселая, хотя
море постоянно в виду, а над головой теснятся утесы, усеянные кустарниками, но все это мрачно, голо.
Лошади ленивой рысью тащились по
песку; колеса визжали, жар
морил; мы с бароном Крюднером молчали.
По вершинам кое-где белеет снег или
песок; ближайший к
морю берег низмен, песчан, пуст; зелень — скудная трава; местами кусты; кое-где лепятся деревеньки; у берегов уныло скользят изредка лодки: верно, добывают дневное пропитание, ловят рыбу, трепангов, моллюсков.
Море уже отзывалось землей, несло на себе ее следы; бешено кидаясь на берега, оно оставляет рыб, ракушки и уносит
песок, землю и прочее.
Тропа от
моря идет вверх по долине так, что все протоки Иодзыхе остаются от нее вправо, но потом, как раз против устья Дунгоу, она переходит реку вброд около китайских фанз, расположенных у подножия широкой террасы, состоящей из глины,
песка и угловатых обломков.