Неточные совпадения
Вижу — у каждого
свой бог, и каждый бог
не многим выше и красивее слуги и носителя
своего. Давит это меня.
Не бога ищет человек, а забвения скорби
своей. Вытесняет
горе отовсюду человека, и уходит он от себя самого, хочет избежать деяния, боится участия
своего в жизни и всё ищет тихий угол, где бы
скрыть себя. И уже чувствую в людях
не святую тревогу богоискания, но лишь страх пред лицом жизни,
не стремление к радости о господе, а заботу — как избыть печаль?
Неточные совпадения
Татьяна долго в келье модной // Как очарована стоит. // Но поздно. Ветер встал холодный. // Темно в долине. Роща спит // Над отуманенной рекою; // Луна сокрылась за
горою, // И пилигримке молодой // Пора, давно пора домой. // И Таня,
скрыв свое волненье, //
Не без того, чтоб
не вздохнуть, // Пускается в обратный путь. // Но прежде просит позволенья // Пустынный замок навещать, // Чтоб книжки здесь одной читать.
— Да, мой друг, — продолжала бабушка после минутного молчания, взяв в руки один из двух платков, чтобы утереть показавшуюся слезу, — я часто думаю, что он
не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря на всю ее доброту, любовь к нему и старание
скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она
не может быть с ним счастлива; и помяните мое слово, если он
не…
Трава поблекла, потемнела и прилегла к земле; голые крутые взлобки
гор стали еще круче и голее, сурчины как-то выше и краснее, потому что листья чилизника и бобовника завяли, облетели и
не скрывали от глаз их глинистых бугров; но сурков уже
не было: они давно попрятались в
свои норы, как сказывал мне отец.
Наконец, помогая друг другу, мы торопливо взобрались на
гору из последнего обрыва. Солнце начинало склоняться к закату. Косые лучи мягко золотили зеленую мураву старого кладбища, играли на покосившихся крестах, переливались в уцелевших окнах часовни. Было тихо, веяло спокойствием и глубоким миром брошенного кладбища. Здесь уже мы
не видели ни черепов, ни голеней, ни гробов. Зеленая свежая трава ровным, слегка склонявшимся к городу пологом любовно
скрывала в
своих объятиях ужас и безобразие смерти.
Лбов плачет навзрыд,
не скрывая и
не стыдясь
своего горя, — милый, добрый мальчик!