Неточные совпадения
— Хочешь ли ты указать мне, что ради праха и
золы погубил я душу мою, — этого ли хочешь? Не верю, не хочу унижения твоего, не по твоей воле горит, а мужики это подожгли по злобе на меня и на Титова! Не потому не верю в гнев твой, что я не достоин его, а потому, что гнев такой не достоин тебя! Не хотел ты подать мне помощи твоей в нужный час, бессильному, против греха. Ты виноват, а не я! Я вошёл в грех, как в тёмный лес, до меня он
вырос, и — где мне найти свободу от него?
Вспоминаю
злую жадность монахов до женщины и все пакости плоти их, коя и скотом не брезгует, лень их и обжорство, и ссоры при дележе братской кружки, когда они злобно каркают друг на друга, словно вороны на кладбище. Рассказывал мне Гриша, что как ни много работают мужики на монастырь этот, а долги их всё
растут и
растут.
Я. Способ действия с ними несоответственный, а
зло растет через ту шатость, которую они видят в церковном обществе и в самом духовенстве.
— Вышибить надо память из людей. От неё
зло растёт. Надо так: одни пожили — померли, и всё зло ихнее, вся глупость с ними издохла. Родились другие; злого ничего не помнят, а добро помнят. Я вот тоже от памяти страдаю. Стар, покоя хочу. А — где покой? В беспамятстве покой-то…
Неточные совпадения
Но почти всегда, вслед за этим, Клим недоуменно, с досадой, близкой
злому унынию, вспоминал о Лидии, которая не умеет или не хочет видеть его таким, как видят другие. Она днями и неделями как будто даже и совсем не видела его, точно он для нее бесплотен, бесцветен, не существует.
Вырастая, она становилась все более странной и трудной девочкой. Варавка, улыбаясь в лисью бороду большой, красной улыбкой, говорил:
Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку, ко лжи, к клевете, к разлитому в мире
злу и разгорится желанием указать человеку на его язвы, и вдруг загораются в нем мысли, ходят и гуляют в голове, как волны в море, потом
вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, задвигаются мускулы его, напрягутся жилы, намерения преображаются в стремления: он, движимый нравственною силою, в одну минуту быстро изменит две-три позы, с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом…
Удивительно ли после этого, что осторожность и боязнь повторения старых
зол отдалили их от нас, помешали им
вырасти и что у них осталась только их природная смышленость да несколько опытов, давших им фальшивое понятие обо всем, что носит название образованности?
Мои
злые — злы, но под их
злою рукою
растет добро.
История есть и не прогресс по восходящей линии и не регресс, а трагическая борьба, в ней
вырастает и добро и
зло, в ней обнажаются противоположности.