Неточные совпадения
— Месяц и двадцать три дня я за ними ухаживал — н-на! Наконец — доношу: имею, мол, в руках след подозрительных людей. Поехали. Кто таков? Русый, который котлету ел, говорит — не ваше дело. Жид назвался верно. Взяли с ними ещё женщину, — уже третий раз она попадается. Едем в разные другие места, собираем народ, как грибы, однако всё шваль, известная нам. Я было огорчился, но вдруг русый вчера назвал своё имя, — оказывается господин
серьёзный, бежал из Сибири, — н-на!
Получу на Новый год награду!
Злорадствовал и Захар Петрович, пожилой невзрачный артиллерийский офицер, выслужившийся из кантонистов и решительно не понимавший службы без порки и без «чистки зубов»; уж он
получил серьезное предостережение от капитана, что его спишут с корвета, если он будет бить матросов, и потому Захар Петрович не особенно был расположен к командиру.
«Ее судьба будет иная, — думал он, — она
получит серьезное воспитание и образование, и когда вырастет и кончит курс, избранник ее сердца женится на ней, а не на ее состоянии…
Неточные совпадения
Заметить надо, что он даже и попытки не захотел тогда сделать списаться с отцом, — может быть, из гордости, из презрения к нему, а может быть, вследствие холодного здравого рассуждения, подсказавшего ему, что от папеньки никакой чуть-чуть
серьезной поддержки не
получит.
Получив отставку, Бакунин приехал в Москву; с этого времени (около 1836) началась для Бакунина
серьезная жизнь.
Действительно, оба сына, один за другим, сообщили отцу, что дело освобождения принимает все более и более
серьезный оборот и что ходящие в обществе слухи об этом предмете имеют вполне реальное основание.
Получивши первое письмо, Арсений Потапыч задумался и два дня сряду находился в величайшем волнении, но, в заключение, бросил письмо в печку и ответил сыну, чтоб он никогда не смел ему о пустяках писать.
Учитель Прелин оказался не страшным. Молодой красивый блондин с синими глазами спросил у меня, что я знаю, и,
получив ответ, что я не знаю еще ничего, пригласил придти к нему на дом, Я сел на место, ободренный и покоренный его ласковым и
серьезным взглядом.
Брат сначала огорчился, по затем перестал выстукивать стопы и принялся за
серьезное чтение: Сеченов, Молешотт, Шлоссер, Льюис, Добролюбов, Бокль и Дарвин. Читал он опять с увлечением, делал большие выписки и порой, как когда-то отец, кидал мне мимоходом какую-нибудь поразившую его мысль, характерный афоризм, меткое двустишие, еще, так сказать, теплые, только что выхваченные из новой книги. Материал для этого чтения он
получал теперь из баталионной библиотеки, в которой была вся передовая литература.