Неточные совпадения
Климков зашёл в трактир, сел
за столик у окна, спросил себе чаю и начал прислушиваться к говору
людей. Их было немного, всё рабочие, они ели и пили, лениво перебрасываясь краткими словами, и только откуда-то из угла долетал молодой, неугомонный голос...
Сидели
за столиками люди в пиджаках и в косоворотках, красноармейцы, советские барышни. Прошел между столиками молодой человек в кожаной куртке, с револьвером в желтой кобуре. Его Катя уже несколько раз встречала и, не зная, возненавидела всею душой. Был он бритый, с огромною нижнею челюстью и придавленным лбом, из-под лба выползали раскосые глаза, смотревшие зловеще и высокомерно. Катя поскорей отвела от него глаза, — он вызывал в ней безотчетный, гадливо-темный ужас, как змея.
Неточные совпадения
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя
за ней. Она дошла до маленького ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе стороны двери —
столики,
за одним играли в карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый
человек с носом хищной птицы, на третьем стуле сидела толстая женщина, сверкали очки на ее широком лице, сверкали вязальные спицы в руках и серебряные волосы на голове.
Самгин слушал не ее, а тихий диалог двух
людей, сидевших
за столиком, рядом с ним; один худощавый, лысый, с длинными усами, златозубый, другой — в синих очках на толстом носу, седобородый, высоколобый.
И вот он сидит в углу дымного зала
за столиком, прикрытым тощей пальмой, сидит и наблюдает из-под широкого, веероподобного листа. Наблюдать — трудно, над столами колеблется пелена сизоватого дыма, и лица
людей плохо различимы, они как бы плавают и тают в дыме, все глаза обесцвечены, тусклы. Но хорошо слышен шум голосов, четко выделяются громкие, для всех произносимые фразы, и, слушая их, Самгин вспоминает страницы ужина у банкира, написанные Бальзаком в его романе «Шагреневая кожа».
Во втором зале этого трактира, в переднем углу, под большим образом с неугасимой лампадой,
за отдельным
столиком целыми днями сидел старик, нечесаный, небритый, редко умывающийся, чуть не оборванный… К его
столику подходят очень приличные, даже богатые, известные Москве
люди. Некоторым он предлагает сесть. Некоторые от него уходят радостные, некоторые — очень огорченные.
— Господа! позвольте мне представить вам новое лицо, которое вы должны принять по-братски, — произнес Рациборский, подводя Розанова
за руку к
столику, перед которым сидели четыре
человека.