Неточные совпадения
Вечерами, когда он сидел в большой комнате почти один и вспоминал впечатления дня, — всё ему казалось лишним, ненастоящим, всё было непонятно. Казалось — все знают, что надо жить тихо, беззлобно, но никто почему-то не хочет сказать людям секрет иной
жизни, все не
доверяют друг другу, лгут и вызывают на ложь. Было ясно общее раздражение на
жизнь, все жаловались на тяжесть её, каждый смотрел на другого, как на опасного врага
своего, и у каждого недовольство
жизнью боролось с недоверием к людям.
— Я это очень хорошо понимаю, но какая вашему сиятельству охота иметь при себе врача, которому вы
доверяете свою жизнь, против его воли и желания. Я обязан у вас служить, но 1 октября подам в отставку и все-таки вашему сиятельству придется искать себе другого врача.
Неточные совпадения
— Я думал… — говорил он медленно, задумчиво высказываясь и сам не
доверяя своей мысли, как будто тоже стыдясь
своей речи, — вот видишь ли… бывают минуты… то есть я хочу сказать, если это не признак какого-нибудь расстройства, если ты совершенно здорова, то, может быть, ты созрела, подошла к той поре, когда остановился рост
жизни… когда загадок нет, она открылась вся…
Вера сообщала, бывало,
своей подруге мелочной календарь вседневной
своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств,
доверила и о
своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только. Жена священника не знала истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Сатир высказывал эти слова с волнением, спеша, точно не
доверял самому себе. Очевидно, в этих словах заключалось
своего рода миросозерцание, но настолько не установившееся, беспорядочное, что он и сам не был в состоянии свести концы с концами. Едва ли он мог бы даже сказать, что именно оно, а не другой, более простой мотив, вроде, например, укоренившейся в русской
жизни страсти к скитальчеству, руководил его действиями.
— Ах, полноте, — говорит, — князь, то ли я вам, — говорит, — верила! Я вам
жизнь и честь
свою доверяла.
У старика всегда была склонность к семейной
жизни, и он любил
свое семейство больше всего на свете, особенно старшего сына-сыщика и невестку. Аксинья, едва вышла за глухого, как обнаружила необыкновенную деловитость и уже знала, кому можно отпустить в долг, кому нельзя, держала при себе ключи, не
доверяя их даже мужу, щелкала на счетах, заглядывала лошадям в зубы, как мужик, и всё смеялась или покрикивала; и, что бы она ни делала, ни говорила, старик только умилялся и бормотал: