Веретено жужжало; а мы все, дети, собравшись в кучку,
слушали деда, не слезавшего от старости более пяти лет с своей печки.
Сидя у окна, бабушка сучила нитки для кружев; жужжало веретено в ее ловких руках, она долго
слушала дедову речь молча и вдруг говорила:
Ему не нравились эти разговоры ещё и потому, что зачастую они кончались ссорою. Дед долго говорил о близости своей смерти. Лёнька сначала слушал его сосредоточенно, пугался представлявшейся ему новизны положения, плакал, но постепенно утомлялся — и не
слушал деда, отдаваясь своим мыслям, а дед, замечая это, сердился и жаловался, что Лёнька не любит деда, не ценит его забот, и наконец упрекал Лёньку в желании скорейшего наступления его, дедовой, смерти.
Неточные совпадения
Такие и подобные рассказы были уже хорошо знакомы мне, я много слышал их из уст бабушки и
деда. Разнообразные, они все странно схожи один с другим: в каждом мучили человека, издевались над ним, гнали его. Мне надоели эти рассказы,
слушать их не хотелось, и я просил извозчика:
Пришла мать, от ее красной одежды в кухне стало светлее, она сидела на лавке у стола,
дед и бабушка — по бокам ее, широкие рукава ее платья лежали у них на плечах, она тихонько и серьезно рассказывала что-то, а они
слушали ее молча, не перебивая. Теперь они оба стали маленькие, и казалось, что она — мать им.
Всё болело; голова у меня была мокрая, тело тяжелое, но не хотелось говорить об этом, — всё кругом было так странно: почти на всех стульях комнаты сидели чужие люди: священник в лиловом, седой старичок в очках и военном платье и еще много; все они сидели неподвижно, как деревянные, застыв в ожидании, и
слушали плеск воды где-то близко. У косяка двери стоял дядя Яков, вытянувшись, спрятав руки за спину.
Дед сказал ему:
Иногда, во время ее рассказа, входил
дед, поднимал кверху лицо хорька, нюхал острым носом воздух, подозрительно оглядывая бабушку,
слушал ее речь и бормотал:
Я прихожу к вечеру усталый, голодный, но мне кажется, что за день я вырос, узнал что-то новое, стал сильнее. Эта новая сила дает мне возможность
слушать злые насмешки
деда спокойно и беззлобно; видя это,
дед начинал говорить толково, серьезно: