Полномочные сделали знак, что хотят говорить, и мгновенно, откуда ни возьмись,
подползли к их ногам, из двух разных углов, как два ужа, Эйноске и Кичибе.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и
подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Зыков зашатался на месте, рванул себя за седую бороду и рухнул на деревянный диван. Старуха
подползла к нему и с причитаньями ухватилась за ногу, но он грубо оттолкнул ее.
И вдруг Мне захотелось упасть на пол,
подползти к Ней на коленях и тихонько свернуться у Ее ног, так, чтобы Ее платье тихо-тихо касалось Моего лица:
Неточные совпадения
Красненькая букашка
подползла близко
к Самгину, он сердитым щелчком сбросил ее со стола.
Так неподвижно лег длинный человек в поддевке, очень похожий на Дьякона, — лег, и откуда-то из-под воротника поддевки обильно полилась кровь, рисуя сбоку головы его красное пятно, — Самгин видел прозрачный парок над этим пятном;
к забору
подползал, волоча ногу, другой человек, с зеленым шарфом на шее; маленькая женщина сидела на земле, стаскивая с ноги своей черный ботик, и вдруг, точно ее ударили по затылку, ткнулась головой в колени свои, развела руками, свалилась набок.
Эйноске быстро
подполз к ногам второго и приложил лоб
к полу; тот повторил те же приветствия и в таком же порядке.
Потянуся
к жильям из оврагов полянами, // Подкрадусь,
подползу я туманами.
К подъезду Малого театра, утопая железными шинами в несгребенном снегу и ныряя по ухабам,
подползла облезлая допотопная театральная карета. На козлах качался кучер в линючем армяке и вихрастой, с вылезшей клочьями паклей шапке, с подвязанной щекой. Он чмокал, цыкал, дергал веревочными вожжами пару разномастных, никогда не чищенных «кабысдохов», из тех, о которых популярный в то время певец Паша Богатырев пел в концертах слезный романс: