Неточные совпадения
В этой
улице его смущал больше всех исправник: в праздники он с полудня до вечера сидел у
окна, курил трубку
на длиннейшем чубуке, грозно отхаркивался и плевал
за окно. Борода у него была обрита, от висков к усам росли седые баки, — сливаясь с жёлтыми волосами усов, они делали лицо исправника похожим
на собачье. Матвей снимал картуз и почтительно кланялся.
Сначала долго пили чай, в передней комнате, с тремя
окнами на улицу, пустоватой и прохладной; сидели посредине её,
за большим столом, перегруженным множеством варений, печений, пряниками, конфетами и пастилами, — Кожемякину стол этот напомнил прилавки кондитерских магазинов в Воргороде. Жирно пахло съестным, даже зеркало — казалось — смазано маслом, жёлтые потеки его стекали
за раму, а в средине зеркала был отражён чёрный портрет какого-то иеромонаха, с круглым, кисло-сладким лицом.
Неточные совпадения
После буйной свалки
на Соборной
улице тишина этих безлюдных переулков была подозрительна,
за окнами,
за воротами чувствовалось присутствие людей, враждебно подстерегающих кого-то.
На другой день после праздника Троицы — в Духов день — Самгин так же сидел у
окна, выглядывая из-за цветов
на улицу.
Улицу перегораживала черная куча людей;
за углом в переулке тоже работали, катили по мостовой что-то тяжелое.
Окна всех домов закрыты ставнями и
окна дома Варвары — тоже, но оба полотнища ворот — настежь. Всхрапывала пила, мягкие тяжести шлепались
на землю. Голоса людей звучали не очень громко, но весело, — веселость эта казалась неуместной и фальшивой. Неугомонно и самодовольно звенел тенористый голосок:
Он хорошо помнил опыт Москвы пятого года и не выходил
на улицу в день 27 февраля. Один, в нетопленой комнате, освещенной жалким огоньком огарка стеариновой свечи, он стоял у
окна и смотрел во тьму позднего вечера, она в двух местах зловеще, докрасна раскалена была заревами пожаров и как будто плавилась, зарева росли, растекались, угрожая раскалить весь воздух над городом. Где-то далеко не торопясь вползали вверх разноцветные огненные шарики ракет и так же медленно опускались
за крыши домов.
На другой день он проснулся рано и долго лежал в постели, куря папиросы, мечтая о поездке
за границу. Боль уже не так сильна, может быть, потому, что привычна, а тишина в кухне и
на улице непривычна, беспокоит. Но скоро ее начали раскачивать толчки с
улицы в розовые стекла
окон, и
за каждым толчком следовал глухой, мощный гул, не похожий
на гром. Можно было подумать, что
на небо, вместо облаков, туго натянули кожу и по коже бьют, как в барабан, огромнейшим кулаком.