Неточные совпадения
У Омона Телепнева выступала в конце программы, разыгрывая незатейливую сцену: открывался занавес, и пред глазами «всей Москвы» являлась богато обставленная уборная артистки; посреди ее, у зеркала в три створки и в рост человека, стояла, спиною к
публике, Алина в пеньюаре,
широком, как мантия.
На лестницу вбежали двое молодых людей с корзиной цветов, навстречу им двигалась
публика, — человек с
широкой седой бородой, одетый в поддевку, говорил...
Самгин, не отрываясь, смотрел на багровое, уродливо вспухшее лицо и на грудь поручика; дышал поручик так бурно и часто, что беленький крест на груди его подскакивал.
Публика быстро исчезала, —
широкими шагами подошел к поручику человек в поддевке и, спрятав за спину руку с папиросой, спросил...
— Помните Струве «Эрос в политике»? — спросил Тагильский и, сверкнув зубами,
широким жестом показал на
публику. — Эротоманы, а?
Но как раз «Записки врача» дали мне такую славу, которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня, одаренные. Знал я несколько таких. Их высоко ценили любители литературы. Но
широкой публике они были совершенно неизвестны. В вагоне скажет случайному спутнику свою фамилию, а тот:
Неточные совпадения
Взбегая на коврик, он на ходу приложил руки к губам, а потом
широким театральным движением размахнул их в стороны, как бы посылая
публике два стремительных поцелуя.
В описываемый момент в конце залы возвышалась высокая эстрада для имеющих читать литераторов, а вся зала сплошь была уставлена, как партер театра, стульями с
широкими проходами для
публики.
Вдруг в
публике послышался крик: «Лебядкин! ты?» Глупая красная рожа капитана (он был совершенно пьян) при этом оклике раздвинулась
широкою тупою улыбкой.
По цирку прокатился смех, и затрещали аплодисменты. Два клоуна с белыми лицами, вымазанными черной и малиновой краской, выбежали с арены в коридор. Они точно позабыли на своих лицах
широкие, бессмысленные улыбки, но их груди после утомительных сальто-мортале дышали глубоко и быстро. Их вызвали и заставили еще что-то сделать, потом еще раз и еще, и только когда музыка заиграла вальс и
публика утихла, они ушли в уборную, оба потные, как-то сразу опустившиеся, разбитые усталостью.
А он подозвал полового, заказал ему всё, что было нужно, и перешёл в соседнюю комнату. В ней было три окна, все на улицу; в одном простенке висела картинка, изображавшая охоту на медведя, в другом — голую женщину. Тихон Павлович посмотрел на них и сел за круглый столик, стоявший перед
широким кожаным диваном, над которым опять-таки висела картина, изображавшая не то луга, не то море в тихую погоду. В соседней комнате гудела
публика, всё прибывавшая, звенели стаканы, хлопали пробки.