Неточные совпадения
— Наши отцы слишком усердно занимались решением вопросов материального характера, совершенно игнорируя загадки духовной жизни. Политика — область самоуверенности, притупляющей наиболее глубокие чувства людей. Политик — это ограниченный человек, он считает тревоги духа чем-то вроде накожной болезни. Все эти народники, марксисты — люди ремесла,
а жизнь требует
художников, творцов…
— Из этой штуки можно сделать много различных вещей.
Художник вырежет из нее и черта и ангела.
А, как видите, почтенное полено это уже загнило, лежа здесь. Но его еще можно сжечь в печи. Гниение — бесполезно и постыдно, горение дает некоторое количество тепла. Понятна аллегория? Я — за то, чтоб одарить жизнь теплом и светом, чтоб раскалить ее.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье и madame Ролан, портреты той и другой поочередно являлись на самом видном месте среди портретов других знаменитостей, и по тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял, как настроена Варвара: и если на видном месте являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных,
художники — шуты буржуазии,
а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.
— Но Толстой устал от бесконечного усложнения культурной жизни, которую он сам же мастерски усложняет как
художник. Он имеет право критики потому, что много знает,
а — вы? Что вы знаете?
— Семинарист, — повторил Долганов, снова закидывая волосы на затылок так, что обнажились раковины ушей, совершенно схожих с вопросительными знаками. — Затем, я — человек, убежденный, что мир осваивается воображением,
а не размышлением. Человек прежде всего —
художник. Размышление только вводит порядок в его опыт, да!
— И потом еще картина: сверху простерты две узловатые руки зеленого цвета с красными ногтями, на одной — шесть пальцев, на другой — семь. Внизу пред ними, на коленях, маленький человечек снял с плеч своих огромную, больше его тела, двуличную голову и тонкими, длинными ручками подает ее этим тринадцати пальцам.
Художник объяснил, что картина названа: «В руки твои предаю дух мой».
А руки принадлежат дьяволу, имя ему Разум, и это он убил бога.
«Это — свойство
художника, — подумал он, приподняв воротник пальто, засунул руки глубоко в карманы и пошел тише. —
Художники, наверное, думают так в своих поисках наиболее характерного в главном.
А возможно, что это — своеобразное выражение чувства самозащиты от разрушительных ударов бессмыслицы».
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил,
художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только у нас бывает. У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих шляпах. И не потому, что чужая — красивее,
а… черт знает почему! Вдруг — революционер,
а — почему? — Он подошел к столу, взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
— Донат Ястребов,
художник, бывший преподаватель рисования,
а теперь — бездельник, рантье, но не стыжусь! — весело сказал племянник; он казался немногим моложе тетки, в руке его была толстая и, видимо, тяжелая палка с резиновой нашлепкой на конце, но ходил он легко.
— Ну, это — слишком! — возразила Марина, прикрыв глаза. — Она — сентиментальная старая дева, очень несчастная, влюблена в меня,
а он — ничтожество, лентяй. И враль — выдумал, что он
художник, учитель и богат,
а был таксатором, уволен за взятки, судился. Картинки он малюет, это верно.
— Отличный и правдивейший
художник, — сказал Самгин и услышал, что сказано это тоном неуместно строгим и вышло смешно. Он взглянул на Попова, но инженер внимательно выбирал сигару,
а Бердников, поправив галстук, одобрительно сунул голову вперед, — видимо, это была его манера кланяться.
— Нет, бывало и весело.
Художник был славный человечек, теперь он уже — в знаменитых.
А писатель — дрянцо, самолюбивый, завистливый. Он тоже — известность. Пишет сладенькие рассказики про скучных людей, про людей, которые веруют в бога. Притворяется, что и сам тоже верует.
— Все находят, что старше. Так и должно быть. На семнадцатом году у меня уже был ребенок. И я много работала. Отец ребенка —
художник, теперь — говорят — почти знаменитый, он за границей где-то,
а тогда мы питались чаем и хлебом. Первая моя любовь — самая голодная.
Неточные совпадения
—
А мы живем и ничего не знаем, — сказал раз Вронский пришедшему к ним поутру Голенищеву. — Ты видел картину Михайлова? — сказал он, подавая ему только что полученную утром русскую газету и указывая на статью о русском
художнике, жившем в том же городе и окончившем картину, о которой давно ходили слухи и которая вперед была куплена. В статье были укоры правительству и Академии за то, что замечательный
художник был лишен всякого поощрения и помощи.
— Знаете что, — сказала Анна, уже давно осторожно переглядывавшаяся с Вронским и знавшая, что Вронского не интересовало образование этого
художника,
а занимала только мысль помочь ему и заказать ему портрет. — Знаете что? — решительно перебила она разговорившегося Голенищева. — Поедемте к нему!
—
А что же, правда, что этот Михайлов в такой бедности? — спросил Вронский, думая, что ему, как русскому меценату, несмотря на то, хороша ли или дурна его картина, надо бы помочь
художнику.
Перво-наперво это еще дитя несовершеннолетнее, и не то чтобы трус,
а так, вроде как бы
художника какого-нибудь.
Рафаэля [Рафаэль Санти (1483–1520) — величайший итальянский
художник.] считают чуть не дураком, потому что это, мол, авторитет;
а сами бессильны и бесплодны до гадости;
а у самих фантазия дальше «Девушки у фонтана» не хватает, хоть ты что!